— Чего они, кума, не идут на бал, с парнями плясать? Чего к нам сюда лезут?
Церковь они считали своей и только своей, считали, что она принадлежит им и тем старикам, которые в свое время умели любить и развлекаться, а теперь больше ничего не ждали от жизни.
Старушки похвалялись между собой грехами молодости:
— Я вот у святой Парасковии прощение вымаливаю за то, что в молодости отбила у Аурики ее красавца-мужа.
Над старухами, у которых не было повода просить у богородицы милости и прощения, они просто-напросто издевались.
— Ты, Флорика, была девушкой смирной, благонравной. Нечего тебе и прощать!
У каждой богомольной старушки был свой излюбленный святой или святая. К господу богу непосредственно они обращались реже; не осмеливались, зная, что он менее милостив. Большим уважением пользовались святые великомученики и особенно святые великомученицы Филофтея и Парасковья… Мученики были когда-то тоже людьми. И это рождало в сердцах старух убеждение, что они более понятливы, так как сами жили на земле и знали, как нелегко приходится человеку. Одна из них верила в святую великомученицу Парасковью, потому что как-то раз обратилась к ней с просьбой помочь ее мужу найти работу, а теперь твердо верила, что святая помогла ей на самом деле. С тех пор каждый раз в горе и беде она взывала к святой Парасковьи.
Верующие подавали акафисты со строго определенными просьбами. Коана Сафтика, например, молила богородицу помочь ее сыну выдержать экзамен и увеличить достаток в доме. Добрица обращалась к ней же с мольбой о мире, и чтобы Марин вернулся домой с фронта жив и невредим. Коана Роза молилась святой мученице Филофтее, чтобы та образумила дочь ее Тудору, научив ее со смирением и любовью вернуться домой, к родителям, а затем помогла ей найти себе законного мужа. Коана Войкица вместе со всеми присными ее — Тудором, Штефаном, Григоре, Думитру, Элеонорой — молила господа бога Иисуса Христа об отпущении грехов, а также за упокой души и вечную память усопшим. И еще молила она святую деву Марию и пречистую богородицу увеличить квартирную плату, благосостояние, достаток в доме и всеобщее здравие.
Отец Думитру читал акафисты густым и ровным голосом:
— Николае, Петру, Ион, Мария, Виктория, Роза и все иже с ними…
Окутанные фимиамом чувства, огорчения и грехи всей окраины возносились к небу. Женщины любили слушать акафисты, из них они узнавали, что происходит в чужих домах.
— Что ж это такое творится с Тудорой, с этой шлюхой? Верно, снова спуталась с сыном Сердженту? — пытались разгадать женщины подлинный смысл молитвы, возносимой святой великомученице Филофтее.
Из горячих молений ко всепрощающему господу они узнавали не только все новости окраины, но даже и замыслы своих соперниц.
— Стерва эта Сэфтика, все ей мало. Теперь задумала еще один дом себе построить…
По окончании священнослужения Фэника шел ставить штемпель на тетрадочку, в которой прописывались и отметки. По понедельникам был урок закона божьего и проводилась проверка христианских чувств. Отец Дионисие к своему делу относился довольно несерьезно. Меру эту, принятую школьными властями, он считал дурацкой и издевался над ней, выполняя свои обязанности с добродушным безразличием и усмешкой в уголках губ.
— А ну-ка давайте на проверку дневники, посмотрю, есть ли у вас штемпелек, были ли вы в церкви? — говорил батюшка, переступая порог класса. — У кого штемпеля нет, поднимайтесь, — приказывал отец Дионисие.
И те из ребят, у которых штемпеля не было, пристыженные и унылые, вставали, а те, у которых он был, в числе их и Фэника, продолжали с видом сознания своего собственного достоинства неподвижно сидеть за партами. Отец Дионисие всегда про себя пересчитывал детей со штемпелем и детей без штемпеля в дневнике и всегда оставался доволен подсчетом. Тех, что были в воскресенье у обедни, он не хвалил, но и не бранил отсутствовавших.
Вначале Фэника боялся бога. Эту богобоязнь и страх перед страшным судом внушало ему убеждение, что он провинился перед людьми. Богобоязнь его была просто трусостью, опасением, что придется расплачиваться за совершенные проступки. Хозяйка дома, коана Войкица, была набожной и странной старухой. В доме у нее было полно всяких молитвенников, из которых мальчик читал ей вслух, потому что коана Войкица была неграмотной. Только один вид их вселял в душу мальчика страх. Книги эти, в синих обложках из дешевой бумаги, были с картинками; на них были изображены черти, варящие грешников в кипящих котлах, обезумевшие от боли и страха женщины с телами, окутанными языками пламени, змеи, присосавшиеся к телам грешников, и всякие другие страшные вещи, которые потом снились Фэнике ночью. Боясь всего этого, он молился богу, прося у него прощения и милости.