— Да кто он такой, этот твой Сердженту, чтоб меня интересовал его развод? — повысил голос Вицу, глядя мальчику прямо в глаза. — Что он такого в жизни сделал, чтобы я интересовался тем, что он разводится? Изобретение какое-нибудь сделал? Аурел Влайку[10] он, что ли?
— Нет… — изумленно прошептал Фэника, заслоня лицо локтем.
— Тогда чего ты мне голову морочишь, чего все языком треплешь? Чего нам рассказываешь, мне и Рэдице? Чего ты, нахал такой, перед нами всякие подробности выкладываешь? Кто я тебе такой, чтобы слушать всякие сплетни про твоего Сердженту?
Дядя Вицу совсем разошелся:
— Жена ему, вишь, серной кислотой в лицо плеснуть хочет… Да что он такого в жизни своей сделал, чтобы ты мне говорил о том, что жена для него серную кислоту припасла… Что ему больше нравится? — орал дядя Вицу, стуча кулаком об стол. — Говори, что он предпочитает, а не то убью!
Испуганный Фэника молчал.
— Говори, Фэника, что предпочитает Сердженту? Цуйку или ржаную водку? А кошек он любит? Гуляет он перед обедом?
Дядя Вицу схватил сына за плечи и с силой тряс:
— Чего ты молчишь, а? Совершает ли он прогулку перед обедом? Чего не отвечаешь? Веселый он человек, а? Со всеми за руку здоровается? Ну-ка, ну, выкладывай все подробности о твоем Сердженту, все что ни на есть… Не умереть бы нам, так и не узнав, что это за человек…
В глубине души Фэника все же был спокоен; храбрости придавала ему полученная по математике восьмерка. Не хотелось только объявлять об этом уже сегодня. Он надеялся сохранить это известие на завтра, когда проектировал пойти к Каранде по шелковицу и вернуться домой только поздно вечером. Фэника всегда заблаговременно раздобывал себе, для каждого проступка, который он намеревался совершить, какой-нибудь повод, извинение или объяснение, что-нибудь более серьезное, чем сам его проступок.
— Отчего Амброзел курит сигарету за сигаретой? Что он такое сделал, чертов сын, чтобы иметь право гасить нервным движением сигарету? Мамаша его увеличивает квартирную плату, выбросила Сонсонела на улицу для того, чтобы у ее сынка был рассеянный вид и часы, чтобы он проверял по ним время, крутил педали, как сумасшедший, лишь бы как-нибудь не опоздать… Но чего он нервничает? Что такое сделал Амброзел, чтобы теперь нервничать? Отчего он сидит, положив ногу на ногу?
Больше всего его бесила мысль, что Амброзел торопится, боится куда-то опоздать.
— Чего он проверяет время по часам? Чего торопится? Куда опаздывает Амброзел?
Он представил себе Амброзела, озабоченно поглядывавшего на часы и куда-то страшно торопящегося на своем велосипеде, и это рассмешило его.
— Нажимает на педали, старается, лишь бы не опоздать. Вот дурак проклятый…
Мысль о том, что Амброзел может куда-то торопиться, не выходила у него из головы.
— Послушайте только… он опаздывает. Что ты на это скажешь, Рэдица? Амброзел, — и опаздывает…
И это так развлекало дядю Вицу, что он даже несколько успокоился.
«Теперь следовало бы мне уйти наверх, в мою комнату, — улыбаясь подумал он, вспоминая о ссоре с Фэникой. — Так делают они, когда ссорятся со своими детьми. Уходят наверх, в свою комнату…»
А так как у них для всей семьи была всего одна-единственная комната, то дядя Вицу лег в постель, подложил подушку под голову и приготовился отдохнуть и собраться с мыслями.
Он думал о Жанне, которая влюбилась в него… «Я хочу только одного: быть подле тебя, смотреть на тебя, стелить скатерть на стол и обедать вместе с тобой. Если ты рассердишься, можешь и ударить меня, я не взыщу!»
«Она не взыщет, она добренькая… Я могу под сердитую руку даже побить ее, а она не взыщет. А если я взыщу?.. Красивая она, не глупая, примерно моего возраста; так чего же говорить, что не взыщет? Дура она, вот и все… Я, Вицу, от жизни многого не требую, не потребую и от тебя. Пригрей меня только немножко. Тоже выдумает: пригрей меня! „Смотреть на тебя, стелить скатерть“. Не велики у тебя претензии, голубка… Тоже скромница… „Ты у меня один“. А почему один?» — свирепел дядя Вицу, вспоминая ее печальное лицо, просительный, жалкий голос. — «Почему только я один? — почти с ненавистью спрашивал ее дядя Вицу. — Других людей на свете нет? Только и есть у тебя заботы?»
Он чувствовал потребность сказать этой женщине все, что думал о ней и о ее любви.
Перед отходом улыбнулся, подумав, какой перед ним странный и невеселый путь.
— Куда ты с непокрытой головой? — с напускной строгостью спросила его Рэдица.
— А тебе какое дело? — отозвался дядя Вицу и в шутку толкнул ее.
10
Инженер, пионер румынской авиации, погибший в 1913 году в авиационной катастрофе (прим. ред.).