Вицу снова вспомнил, что Фэника вел себя совсем не так, как ожидал он, не мог забыть всей этой истории с акафистами, и теперь ему было трудно уйти из дому с таким огорчением в душе. Хотелось побеседовать с Фэникой и, в конце беседы, прийти к заключению, что сын изменился.
Эта потребность побуждала его задавать мальчику только такие вопросы, на которые он надеялся получить ответы, дающие хоть тень надежды в отношении сына.
— Что ты вчера делал, Фэника?
— Учился, папаня…
— Что за человек твой учитель естествознания?
— Хороший, папаня… Говорит, что он никому не протежирует. «Ученик может быть хоть сыном министра. Если урока не знает, я ему сейчас кол в журнал ставлю…»
— И он это говорит в классе, перед всеми учениками?
— Да, папаня.
От Рэдицы дядя Вицу знал, что Фэника поссорился с Амброзелом, но ему доставляло удовольствие слышать подтверждение этого от самого мальчика.
— Ты что, поссорился с Амброзелом?
— Да, поссорился…
— Ну, вот и хорошо, Фэника, — сказал дядя Вицу, озаренный лучом надежды. Больше он Фэнике вопросов не задавал. Боялся, как бы ответ на эти другие вопросы не отогнал надежду, в которой он так нуждался.
…Он заранее представлял себе, как обрадуется товарищ Мехединц, когда он откроет дверь: «А вот и Вицу пришел…»
Он всегда рад был отчитаться перед товарищами в выполнении заданий.
— Пусть скажет товарищ Вицу, что он сделал…
Он перенес чемодан со свинцовыми литерами для партийной подпольной типографии. Чемодан был тяжелый, но он, желая пройти незамеченным, нес его легко, изящно, перебрасывая из руки в руку, как игрушку.
И он радовался, когда товарищ Мехединц говорил ему, как бы спрашивая взглядом о согласии остальных товарищей:
— Для этого дела хорошо бы выбрать Вицу. Он хорошо знаком с создавшимся там положением…
Он с наслаждением вспоминал и о награде, всегда одной и той же. Товарищ Мехединц жал ему руку и говорил:
— Отлично, Вицу.
ГЛАВА XVII
В начале двенадцатого у ворот завода «Базальт» начиналось оживление. Жены и дети ждали, чтобы гудок возвестил об обеденном перерыве и они могли передать мужчинам судок с едой. Завод был милитаризированный, рабочим не разрешалось выходить на улицу, и они получали передачу сквозь решетку, как каторжники. В дни получки оживление возрастало, вдоль заводских стен вырастали лотки продавцов зеркал и плохих, дешевых картин, бязевых рубах и головных платков для женщин. Для женщин со слабовольными мужьями этот день был особенно трудным. Они брали с собой и детей, чтобы муж еще раз видел, что они без обуви, и следили за тем, чтобы муж не забрел в какой-нибудь кабак.
Обеденный час прошел, шум утих. Перед воротами прогуливались еще только две-три женщины, ожидавшие выхода мужей. По всей вероятности, дома у них стряслась какая-нибудь беда и они пришли сказать об этом мужу, чтобы он узнал это своевременно и не удивлялся, когда вернется. Вахтер утренней смены был человек порядочный и попросил одного из сторожей сказать людям, что их ждут жены.
У ворот ждал лимузин; господин директор не торопился. Шоферу он запрещал гудеть, считая, что вахтер должен сам догадаться об его присутствии. Директор развернул газету и принялся читать. Он ждал, чтобы появился вахтер, багровый от волнения, и бросился бы поспешно открывать ворота.
У ворот стоял теперь Ионика, заменяя заболевшего Крампона. Он спокойно сидел в своей вахтерке и играл в «мельничку» с одним из рабочих ночной смены. Прошло почти пять минут с тех пор, как «Шевроле» директора ждал у ворот, а Ионика все еще и не подозревал его присутствия. Один из сторожей, прогуливавшийся близ вахтерки, заметил директорскую машину, учуял беду и попытался предупредить вахтера. Поняв его намерение, директор приветливо улыбнулся, как бы приглашая участвовать в заговоре. И сторож, польщенный честью, которую оказал ему директор, отказался от своей мысли и так и остался стоять, ожидая, что будет дальше.
Директор закурил сигару. Он нимало не торопился. Чем позднее заметит Ионика его присутствие, тем больше будет удовлетворение директора.
Несколько минут спустя Ионикин партнер поднял глаза, увидел директорский лимузин и, обернувшись к Ионике, испуганно потянул его за рукав.
— Господин директор приехал…
Ионике не понравилось, что рабочий так испуганно потянул его за рукав и так сильно побледнел. Досадуя на своего партнера за охватившую его панику, он сделал вид, что не слышал его слов, и спокойно продолжал игру.
— Будь внимательней…
Но тому уже было не до игры. Он переводил испуганный взгляд с лимузина у ворот на Ионику, как бы пытаясь отдать себе отчет в размерах беды.