Вицу оказался вполне прав, доверившись Табарче. Забота этого человека о практической стороне вещей была плодом глубокого понимания борьбы коммунистов. Он ничуть не сомневался в том, что буржуазию нужно ликвидировать, а хотел только знать конкретно, как это будет сделано и какие практические меры необходимо принять с этой целью.
Табарча оглянулся назад, в направлении парового котла и сделал знак Вицу — мол, потарапливайся.
— Примерно через четверть часа взорвется… Приблизительно так, — сказал Табарча, пытаясь как можно более точно определить время.
Они прошли мимо «Фише», пересекли улицу Себастьян и оттуда прошли на пустырь Броскэрией. Дойдя до угла Петре Испиреску, Табарча на минуту остановился, вынул часы и сказал со своим обычным озабоченным видом:
— Теперь бы пора.
В подтверждение его слов через несколько мгновений сильнейший взрыв потряс землю. Стекла в окнах корчмы Молдовяну, перед которой они остановились, разлетелись вдребезги. Осколки долетели и до них, поцарапав им лица.
Табарча вынул носовой платок и методично обтер лицо.
— Мы не потеряли даром времени!..
Дома и улицы в этих краях выглядели теперь, как после землетрясения. От взрыва пострадали и окрестные фабрики — «Фише», шоколадная фабрика, «Короана», где работала и Цуцуляска.
Из Баба-Лики, из Котрочанки, Броскэрии и Друмул-Серий к «Вулкану» побежали женщины — посмотреть, что случилось.
Цуцуляска была дома, так как работала в вечерней смене. Добрица ворвалась к ней.
— Слыхала взрыв? На «Вулкане» беда случилась…
Добрица забыла, что сын соседки работал на этом заводе и с ним могло бы случиться несчастье. Поняв это, она устыдилась своей неосторожности.
— Ромика, ты…
Цуцуляска в испуге слушала ее.
— Беги же! Чего ты ждешь?
Но Цуцуляска не хотела торопиться. «А что если, боже упаси, что-нибудь случилось? К чему торопиться?»
— Беги скорей, чего ты сидишь?
Цуцуляска словно чувствовала, что эта женщина хочет толкнуть ее на какое-то недоброе дело.
— Да не пойду я… Лучше дома посижу…
— Дура ты, — вздохнула Добрица, — только теперь осознав: Цуцуляска вообразила, что с парнишкой случилась беда.
— Ничего с твоим Ромикой не случилось, — уверила она Цуцуляску громким и решительным голосом. Ее убеждение в том, что ничего плохого не случилось, было порождено твердой верой, что в этом мире все должно происходить согласно какой-то логике. Как могло что-нибудь случиться с Ромикой. Ведь он еще подмастерье, даже и не женился, как же с ним может что-нибудь случиться?
Ибо Добрица никак не хотела признавать возможность смерти молодого человека, который еще даже порядком и не пожил, не женился и детей не нарожал.
— Пошли, Цуцуляска, идем со мной, — сказала ей соседка приветливым, сердечным голосом, как бы приглашая Цуцуляску в невесть какой тайный мир, в невесть какой рай.
Добрица звала Цуцуляску в мир ее понимания, тот мир, в котором все происходит согласно законам природы.
Цуцуляска беспрекословно оделась, не говоря ни слова, и вместе с Добрицей направилась к заводу. На углу улицы они повстречались с женой Сонсонела, с портнихой Ветуцой. Они тоже бежали на завод узнать, что с их мужьями.
Рабочие знали, что семьи их озабочены, поэтому вскарабкались на заборы, чтобы все видели, что они невредимы. Жандармы обходили завод и били их, заставляя слезть с забора, вернуться в цех. Но они возвращались на прежнее место, влезали на заборы, махали рукой женам и детям, вызывали их по именам, уверяя их, что они не пострадали.
Ромика ждал мать в том месте, где стены «Вулкана» соединяются со стенами завода несгораемых касс. Он заметил ее направляющейся к заводу и помахал ей рукой.
— Здесь я, мама, здесь…
Первой увидела его Добрица. Она схватила Цуцуляску за руку и потянула за собой.
— Смотри, вот он… Ни черта с ним не случилось… Как бы он мог погибнуть такой, неженатый?
Цуцуляска увидела сына, машущего ей рукой и шапкой, и от волнения остановилась. И так и осталась стоять, глядя во все глаза на Ромику.
— Да иди ты, иди к нему, — посоветовала ей Добрица.
В тот вечер, как и всегда по вечерам, женщины вынесли к воротам табуретки, расселись и завели беседу. Речь шла о взрыве на «Вулкане».
Каждая старалась в точности припомнить, где именно она находилась в момент события.
— Бог ты мой, какая беда, — вздохнула портниха Ветуца. — Куда страшнее землетрясения. Я как раз кормила детей — и вдруг слышу: громыхнуло…
— Я была у Греку, просила у него постного сахару… Только протянула руку взять кулек, как вдруг… — в свою очередь вспоминала жена Сонсонела.