ГЛАВА XXII
Дядя Вицу и Рэдица отсутствовали из дому вот уже два дня, но Фэника не очень беспокоился, он даже в некоторой степени радовался тому, что избавился от их присутствия; слишком уж близко они им занимались. И это ощущение свободы, которое принесли ему эти последние два дня, когда он мог сколько хотел шататься по пустырям, не отдавая никому отчета за свое поведение, совершенно вытеснило всякое беспокойство.
Фэника давно уже мечтал остаться дома совсем один, и теперь наконец мечта эта сбылась.
Примерно в полночь он услышал стук в дверь. Спокойно зажег лампу и слез с кровати. С тех пор как он избавился от тиранической власти веры в бога, страх исчез из его души. Это щемящее чувство страха, которое нередко мешало ему заснуть всю ночь, сменило большое любопытство, желание раскрыть все тайны, способность не бояться больше того, что он открывал. Страх был вытеснен жадной любопытностью голодного волка.
Прежде, когда ему случалось пройти ночью по улице и заметить какую-нибудь человеческую фигуру, он поспешно перебегал на ту сторону; теперь же, напротив, он тотчас же направлялся к такому человеку, желая узнать, кто это в такую позднюю пору шатается по пустырям и улицам.
Он не испугался и теперь, услышав стук в дверь. Было просто любопытно узнать, что это за люди ломятся в дверь в первом часу ночи, как они выглядят, как одеты и, главное, чего они хотят.
— Чего вы так стучите? Погодите, сейчас открою…
Упорство неизвестных сердило Фэнику, сердило тем более, что он в этом упорстве не видел никакого смысла: «Ломятся, как сумасшедшие, словно дверь с петель сорвать хотят…»
«Железно одеты… — отметил Фэника, открыв дверь незнакомцам и осматривая их с головы до ног. — Но рожи, можно сказать, преотвратные…»
Незнакомцев было двое. Это были молодые люди, одетые элегантно, так, как одеваются люди в центре города.
Фэнику они просто-напросто оттолкнули, как нечто ненужное, в их расчеты не входящее. Они перевернули весь дом вверх тормашками, но на Фэнику никакого внимания не обратили.
Мальчик чувствовал себя глубоко обиженным этим явным пренебрежением. Вспомнили о нем лишь много времени спустя.
— Где сестра, пацан?
Фэнике этот вопрос показался довольно вежливым и он даже пожалел, что не может оказать им помощи. С людьми одетыми, как в центре города, Фэнике не хотелось ссориться; он предпочитал разговаривать с ними, как равный.
— Не знаю… Не говорила, куда идет.
В конце концов, Фэника понял, что элегантно одетые молодые люди были полицейские. Он ожидал теперь, что они набросятся на него, изобьют или поволокут на жандармский пост. И был совершенно искренне возмущен, видя, что ночные посетители не делают того, что, по его мнению, обязательно должны были сделать…
«Кой черт? Отчего они не бьют меня до полусмерти? Отчего не ведут на жандармский пост, чтобы продержать хотя бы ночь?»
Фэнике не нравилось, когда власть имущие не применяли своей власти, и полицейские стали ему антипатичными именно потому, что не спешили избить его.
— Чего не говоришь, где сестра? Или и ты — коммунистическое отродье?
Фэника стыдливо потупился, искренне сожалея, что не может быть им полезным.
— Неужели ты и на самом деле не знаешь, где твоя сестра-большевичка? Если скажешь, мы уж о тебе позаботимся…
Фэнике было досадно, что он не может ответить на вопрос этих элегантно одетых мужчин.
Он жалел теперь, что поссорился с Рэдицей… Разве не лучше было оставаться с сестрой в дружеских отношениях? Не ссориться с ней, а пользоваться ее доверием? Тогда и Рэдица говорила бы ему кое-что…
— Ты сущий дурак… — на прощанье сказали ему полицейские, поняв то, что происходило в его душе.
После их ухода Фэника остался крайне удрученным.
Через несколько дней он бежал из дому.
Подвергнув Вицу ряду пыток, в результате которых им не удалось добиться от него каких бы то ни было сведений, гестаповцы передали его румынским властям.
Вызванный на допрос, дядя Вицу с трудом поднялся, несколько раз зевнул и остановил скучающий взгляд на сопровождавшем его конвойном.
Дверь открылась, и навстречу дяде Вицу с распростертыми объятьями направился майор. Он посмотрел на часы и, погрозив арестованному пальцем, улыбнулся:
— Вы опоздали…
— Трудненько меня сыскать было: как сквозь землю провалился, — ответил Вицу и нагнулся, чтобы поправить развязавшийся бинт.