— Что мне делать? — тихо спросила Кама.
Я вздохнула:
— Не знаю. Правда, не знаю. Вот сижу и думаю, что делать. Возможно, мне удастся спасти тебя от немедленного отчисления, но это не решит проблемы. Рано или поздно ты вылетишь. Что смотришь?
Кама выпрямилась. Я увидела возвращающееся упрямство в её глазах и поняла, что надо спешить.
— Твоё мышление ограничено, не по твоей вине, а по причине воспитания, но какая разница в итоге?.. Ты не критична к себе. Ты не видишь возможностей. Ты непослушна. Что смотришь? Я — твоё начальство. И как хочу, так эти приказы и отдаю. Я говорила не колдовать? Но судя по тому, что случилось, приказы тебе способна отдавать разве что мать-настоятельница. Без угроз заставить тебя вылизывать нужник ты, похоже, приказы не воспринимаешь. Что делает тебя полезной в очень ограниченных ситуациях. Нахрена ты сестринству? Мы служим богине мудрости и жизни. Зачем ей служительница, которая приносит пользу людям только если на неё наорать?
Мы помолчали. Я думала о том, что всё же зря Играс не оставила девочку у себя. Эта хитрая карга знала, как обращаться с детьми. А я то что? Я бесполезный по жизни человек. Кому когда-либо была от меня польза? Плыву себе по течению, куда принесёт, и не дёргаюсь. Единственная причина, по которой бедняга оказалась у меня была смехотворна. Играс — старая сука, если решила ею воспользоваться. Схожие проблемы, ха-ха!
— Да что бы вы понимали! — наконец, тихо сказала Камалин. — Вы не служительница, а так… что-то недоделанное.
Я против воли хихикнула.
— Это почему?
— Да вы хоть одну службу провели, как положено? Вы вообще знаете служебник?
Моё разочарование и ощущение безысходности и безвыходности от случившегося прошло. Стало весело. Я уже смирилась, что в эту зимовку моё настроение скачет, как пьяная блоха, вверх-вниз, без системы, без причины, и без смысла. Но сейчас даже была благодарна своей непутёвой голове за смену настроения. Лучше уж посмеяться, чем корить себя не за свои грехи.
— Да знаю я, Кама, служебник, наизусть. И все тридцать девять песен, а ещё я знаю сорок семь слов Элени, всю Ашу-Амаз и всю Авесту. Наизусть. Ты хоть раз видела, чтобы я смотрела в молитвенник во время службы? — я не врала, хотя последние месяцы мне было тяжело заставить себя выковыривать из памяти нужные слова. — Но это не суть нашей службы, Кама. Кому нужны пустые слова или пустые поклоны? Что даст Тиаре сил продолжать её танец, что ты отбунишь три песни подряд, или что ты будешь думать о ней и делать хорошие дела?.. Эх, не первое Кама, не это. — я вспомнила об огнях Тиары. Что может иметь значение, если люди отвернулись от Тиары? — Думаешь, почему тебя отправили именно ко мне? Почему Играс привезла тебя сюда? — я зажгла спичку и с наслаждением втянула в нос запах серы. — Ты знаешь, что это она не дала тебя отчислить сразу же по итогам заседания совета? Да-да, она — старая орденская шлюха и позор Тиары, и она дала тебе второй шанс. Здесь ты тоже очутилась не просто так. Меня в своё время вывели из основной обители по всё той же причине.
— Вас тоже… того… Отчисли, да? Вас отчисляли, потому что вы потеряли благословение Амазды? — Камалин сначала удивилась, потом фыркнула. Она уже отошла от пробоя, и движения перестали напоминать деревянную марионетку. Я могла понять её неверие. С её точки зрения такое совпадение маловероятно, да и стал бы нормальный человек молчать о таком сходстве? Нет. Он бы сразу рассказал. Или даже не стал бы намекать о таком.
Впрочем, тут уже начинались мои личные дела, о которых я не обязана рассказывать первому встречному.
— Да, — просто кивнула я и помолчала. Как же давно это было. Почти десять лет назад! Огни тогда ещё горели. Помню, когда меня отчислили, я только их и видела сквозь слёзы. — Первая практика. Зимой сошлась с подругой… ничего серьёзного, просто юношеская то ли дружба, то ли любовь. Половина учениц проходит через что-то подобное и потом смеётся над собой, а половина даже не вспоминает. Но матушку-настоятельницу наша нежная дружба почему-то страшно взбесила, и она выслала нас на практику в разные места, чтобы мы либо осознали, либо перебесились, либо окончательно отвалились от обители. Я… я из орденской семьи и хотела попасть в крепость, где служил мой брат. Но меня перевели в Раку, в тренировочную крепость на перевалах. Неплохой выбор, но далеко ото всех крупных городов и застав.
Помолчали.
— Короче, неважно, где это было. Не знаю, что именно стало причиной, на самом деле. Я ни с кем не дружила там и ни с кем не ссорилась. Может, просто не повезло. Знаю только, что кто-то из обители рассказал старшим офицерам о моём стра-ашном недуге и противоестественной тяге. Им это было, понятное дело, не очень интересно, сама знаешь нравы ордена. Но старшие, к сожалению, рассказали обо мне своим претендентам, которые решили, что я прислана к ним в наказание и что они могут меня, как они сказали на допросе, "полечить". По крайней мере, об этом они потом рассказали на дознании.