Бормоча ругательства, Надир-шах прошел вслед за супругой в ее кабинет. Здесь Ситора помогла мужу снять пиджак и рубашку, усадила его в кресло, а сама принялась рыться в ящиках стола в поисках нужных медикаментов. Медицина была одним из ее увлечений. Вскоре она нашла все, что нужно. Порез промыла, протерла, смазала и заклеила пластырем. После чего обняла Надир-шаха и спросила:
— Тяжело потерять старого друга?
Он взял ее руку и благодарно прижал к своей щеке. Только эта женщина по-настоящему понимает его. От каждого ее прикосновения сердце оттаивает и успокаивается, какие бы пертурбации ни случились перед этим. Еще хорошо то, что она задает ему вопросы, на которые можно не отвечать. Ситора — мудрая женщина, не обидится.
Если его вызывал к себе по собственной инициативе начальник штаба погранотряда, Мансур шел к нему совершенно спокойно. Если же вызов происходил по просьбе особиста Адамова, то чувствовал себя капитан не в своей тарелке. Адамов обязательно настроен на обвинительную волну, он постоянно кого-то в чем-то подозревает, везде видит подвох и обман.
Сегодня выяснилось, что в особый отдел поступила запись передачи одного из арабских телеканалов. Теперь Адамов должен перевести ее Гонецкому и Аскерову, после чего они обсудят, как поступить.
Это был сюжет из новостной программы, информацию читал строгий молодой красавец.
— В результате блестящей операции таджикских спецслужб, — синхронно переводил Борис Борисович, — арестован прапорщик российских погранвойск, которого подозревают в сотрудничестве с афганскими наркоторговцами. Представители российских силовых ведомств активно пытаются противостоять следственным действиям, что дает основания для выводов о деятельности определенных сил, направленной на ухудшение отношений между Афганистаном и соседними территориями…
Дальше Борис Борисович уже переводил не дословно, а просто изложил суть дела:
— Короче говоря, мы якобы давим на следствие руками и ногами, вводим их в заблуждение. Российские пограничники утверждают, что обнаружили тонну героина, однако никаких доказательств так и не смогли предъявить.
Полковник раздраженно махнул рукой в сторону телевизора.
— Вырубай это безобразие. Смотреть тошно.
Когда особист послушно выключил телевизор, Гонецкий столь же раздраженно обернулся к Мансуру:
— Слыхал, капитан? Понял, каких ты дров наломал своим аутодафе? Видеть тебя после этого не хочу! Мне эта тонна позарез была нужна. И что ты натворил?!
— Действовал по обстоятельствам, товарищ полковник. Я подробно докладывал…
— «По обстоятельствам»! Да все бы уже заткнулись к чертовой бабушке, покажи я им эту тонну. Проблем не было бы вообще никаких, ты бы уже звездочку обмывал.
— Уничтожение героина оформлено, как положено. Сожгли при свидетелях. Остатки сфотографировали. Представлен подробный рапорт.
Майор и полковник переглянулись, мол, как же ему объяснить, бестолковому, почему возникли нежелательные последствия.
— Подвел ты нас, капитан, дальше некуда, — сказал Адамов. — Это же политический вопрос, как ты не понимаешь! Относишься к этому, словно к игре в казаки-разбойники.
Полковник кивнул на телевизор.
— Сейчас в любом деле главное — устроить шоу. Не работа важна, а презентация. Черный пиар, белый, хоть фиолетовый. Важно вовремя прокукарекать. Теперь доказывай, сожгли мы эту тысячу килограммов или украли. Может, там было два кило, а не тысяча. Что там пеплом докажешь?! А я тебя, Аскеров, предупреждал — сразу сюда везти надо было! Говорил?
— Виноват, товарищ полковник. Опасался утечки информации.
— Так из твоего же подразделения утечка, — сказал Адамов. — Или до сих пор не понял этого? Хотя на твоей заставе всего-то два с половиной человека, и все на виду. И ты не разобрался!
— Виноват, товарищ майор.
— Мы же с тобой все открыто обсуждаем, как со своим человеком, — доверительно произнес полковник. — Что ты скрытничаешь, не хочешь говорить начистоту. Если не получится контакта, каши не сварим.
— Вы хоть кого-нибудь подозреваете, Аскеров? — спросил особист. — Кто-то вызывает настороженность?
— Нет. Пока нет.
— Короче говоря, результат операции расцениваю как провал, — подвел итог Гонецкий. — Шпион есть, героина нет, прапорщик под судом, и бойца потеряли. Так что объявляю вам выговор, товарищ капитан.
— Есть, выговор.
Все помолчали, потом полковник вздохнул:
— Вот и Саидова до слез жалко. Нравился он мне. У тебя были раньше безвозвратные?