– Я был глупцом, – продолжал отец, а голос его делался все слабее. – Я предал нашу веру и все, что было для меня свято – даже собственную дочь! И все из-за его лжи... И это тоже моя вина – что человек, которого ты полюбила, чуть не погиб.
– Все в порядке, – успокоила его Магда. – Он жив! И сейчас он там, в замке. Он положит конец этому ужасу раз и навсегда!
Отец попытался улыбнуться.
– Я по твоим глазам вижу, как ты к нему относишься... Если у вас будет сын, назовите его...
Раздался грохот падающего камня – еще сильнее, чем в первый раз. Теперь пыль и обломки полетели уже изо всех окон башни. Чья-то одинокая фигура появилась на самом краю крыши. Когда же Магда повернулась к отцу, его глаза уже остановились и сердце навеки замерло.
– Отец? – Она потрясла его, потом с силой начала колотить по груди и плечам, отказываясь верить своим глазам. – Отец, очнись! Очнись!..
Она вспомнила, как ненавидела его только вчера, как желала ему смерти. А теперь... Как ей хотелось вернуть его назад, чтобы он услышал ее, хотя бы на одну минутку, чтобы узнал, что она простила его, что она любит его и чтит, как и прежде, и что ничего не изменилось в их отношениях. Он не может умереть, не дав ей рассказать об этом!
Глэкен! Глэкен подскажет ей, что надо делать! Она посмотрела на верх башни и увидела, что сейчас на зубчатом парапете стоят уже два человека лицом друг к другу.
Глэкен ринулся вверх, на пятый этаж, уклоняясь от падающих камней и перескакивая через огромные дыры в полу. Отсюда по короткой, почти вертикальной лестнице он выбрался через люк на крышу башни.
Расалом стоял на зубце парапета в противоположном конце крыши, его плащ тяжело свисал с плеч и был неподвижен в предрассветном затишье. За спиной Расалома расстилался внизу туманный перевал Дину, а дальше виднелись хребты гор, уже освещенные солнцем, которое вот-вот должно было появиться над горизонтом.
Двигаясь вперед, Глэкен удивлялся, отчего Расалом так спокоен и невозмутим в столь ответственный и тревожный момент. И понял он это только тогда, когда крыша начала крошиться и уходить у него из-под ног. Мощным прыжком он преодолел образовавшийся провал и свободной рукой ухватился за выступ карниза. К тому времени, как ему удалось подтянуться и встать на зубец, вся внутренняя часть башни – все перекрытия и стены третьего, четвертого и пятого этажей – рухнула вниз и раскололась там с таким тяжким грохотом, что затрясся весь замок. Пол первого этажа тоже провалился – и Глэкен с Расаломом остались на краю гигантского полого цилиндра из камня. Но Расалом ничего больше не мог сделать с башней: изображения рукояти меча, вделанные во все камни ее внешних стен, сводили его силу на нет.
Глэкен пошел против часовой стрелки к Расалому, ожидая, что он начнет отступать.
Но вместо этого тот заговорил на давно забытом языке.
– Ну что ж, варвар, вот мы и опять с тобой встретились, а?
Глэкен не отвечал. Он накапливал злость, стараясь почувствовать то, что должна была испытывать Магда, находясь в лапах этого чудовища. Ему нужна была неистовая ярость, чтобы нанести свой последний удар. Он не мог сейчас позволить себе ни думать, ни сомневаться, ни прислушиваться к голосу интуиции. Он и так проявил слабость пять столетий назад, когда заточил Расалома в этом замке вместо того, чтобы убить его. Теперь он такой оплошности не допустит. На сей раз вопрос будет решен окончательно.
– Послушай, Глэкен, – начал вдруг Расалом тихим заговорщическим тоном, – не пришла ли пора прекратить нашу войну?
– Да! – ответил Глэкен сквозь стиснутые зубы. Он посмотрел вниз на мост и увидел там крохотную фигурку Магды, склонившейся над умирающим отцом. Старая ненависть с новой силой вспыхнула в нем, и ноги сами понесли его навстречу врагу. Двумя руками он высоко занес меч, чтобы решительным ударом отсечь ему голову.
– Перемирие! – вскрикнул Расалом и, пригнувшись отступил, изменив, наконец, свою гордую позу на позу поверженного.
– Никакого перемирия!
– Полмира! Я предлагаю тебе полмира, Глэкен! Мы разделим его пополам, и на своей половине ты соберешь всех, кто тебе нужен. А на остальной части буду царствовать я.
Глэкен остановился, но затем снова поднял клинок.
– Нет! На этот раз – никаких полумер!
Тогда Расалом решил перехитрить Глэкена, нажимая на его единственное слабое место – страх:
– Тогда убей меня и подпиши этим свой собственный приговор!