Они молча ели недожаренный ростбиф, горячее печенье с деревенским маслом, варенье из крыжовника (найденное на верхней полке буфета) и маринованные огурцы в банке с самодельной этикеткой, на которой красовалась подпись «Фанни Эдамс». Судья медленно жевал, сдвинув седые брови над проницательными голубыми глазами, — с таким же успехом он мог есть жареного сурка.
Но после обеда старик неожиданно усмехнулся и взял Джонни за руку.
— Не знаю, когда я больше наслаждался пищей. Ты перещеголял стряпню Милли. Бог с ней, с посудой, — Милли ею займется… Я хочу кое-что обдумать и проверить. Пошли в мой кабинет.
— Прежде всего, — сказал судья, опускаясь в кожаное вращающееся кресло, — пойми, что я не пытаюсь втянуть тебя в это, Джонни. Но пока ты здесь, не возражаешь, если я буду использовать тебя в качестве резонатора?
— Не возражаю, — ответил Джонни.
— Я не хочу, чтобы ты думал…
— Обойдемся без психологии, ваша честь, — прервал его Джонни. — Девушка готова — по крайней мере слушать.
— Спасибо, — серьезно сказал судья. — Давай уточним наше положение — прошу прошения, мое положение…
— Очевидно, — снова перебил Джонни, — вам нравится зря расходовать дыхание. Это дело интересует меня, судья, хотя бы как подтверждение моего тезиса, что, пока Бог на небесах, на земле что-то не так. Каково же наше положение?
— Ну, — судья откинулся на спинку кресла, — положение, можно сказать, критическое. Моя цель — сделать эту процедуру как можно более нелепой и незаконной с юридической точки зрения…
— Тогда к чему эта речь насчет персонала суда, адвоката и прочего? По-моему, это делает все чересчур реальным.
— Ты не дал мне закончить. Не стоит недооценивать моих соседей. Конечно, они провинциалы и во многих отношениях невежественны, но дураками их не назовешь. Нам придется поддерживать видимость нормальной судебной процедуры. Они, безусловно, знают, что на каждом судебном процессе должен быть человек, принимающий присягу, поддерживающий порядок и так далее. Поскольку жители Новой Англии усвоили традиции городских собраний, предвыборных митингов и прочего, они будут ожидать, что кто-то станет вести протокол судебных заседаний. И так далее в том же духе.
— Это осложняет дело, — нахмурился Джонни. — По-моему, вам не хватит людей.
— Получается весьма любопытный математический результат. — Судья бросил взгляд на лежащий на столе блокнот с желтой разлинованной бумагой. — Давай рассмотрим проблемы по порядку. Пристав. Естественный выбор — Берни Хэкетт. Как деревенский констебль, Берни может контролировать приходы и уходы заключенного, как судебный пристав — поддерживать порядок, а также принимать присягу и выполнять обязанности курьера. Далее, судебный стенографист. Без него нам не обойтись, так как нам нужен точный протокол происходящего в «зале суда».
— Это означает, что вам придется пригласить постороннего?
— К счастью, нет. Элизабет Шир несколько лет назад изучала стенографию, которая помогает ей в преподавательской работе.
— Но разве миссис Шир не понадобится вам как одна из присяжных?
— Хорошо бы использовать ее в обоих качествах, — заметил судья. — Это сделало бы процесс недействительным. Но к сожалению, Хьюб Хемас тоже знает об этом. Я не могу возбуждать у него подозрения. Хьюб — наш главный объект. Если он будет удовлетворен, с остальными не возникнет затруднений. Далее, обвинитель. У меня есть превосходный кандидат…
— Феррис Эдамс, — предположил Джонни.
— Правильно. Он идеально подходит для наших целей. Ты слышал, как сегодня утром Хьюб выражал беспокойство по этому поводу. Если я в качестве судьи Верховного суда назначу Эдамса «специальным ассистентом окружного прокурора», это удовлетворит Хьюба и всех остальных. Будучи родственником тетушки Фанни, Эдамс не может симпатизировать обвиняемому, и никто не усомнится, что он будет стараться ему отомстить. Я говорил с Феррисом и объяснил ему, что я от него хочу. Он согласился это сделать. Теперь что касается защитника. Я ходил повидать Ковальчика…
— Думаете, я не знаю? — усмехнулся Джонни. — Вы все уже потихоньку сделали.
— Ну-ну, у меня были на то причины. Ковальчик говорит, что никого здесь не знает, поэтому я выбрал адвоката, который сможет убедительно сыграть свою роль в этом фарсе. Он приезжает из Кадбери сегодня вечером.
— И кто же это?
— Я представил тебя ему на прошлой неделе. Энди Уэбстер.
— Судья Уэбстер? Но вы, по-моему, говорили, что он ушел на покой и выращивает призовые хризантемы.
— Он жаждет принять в этом участие. — Судья заглянул в блокнот. — Остается жюри. Присяжные — наше секретное оружие. Жюри почти полностью будет состоять из предубежденных людей, чье мнение о виновности подсудимого сложилось заранее. Ничего лучшего нам не надо! Давай переберем жителей Шинн-Корнерс, имеющих избирательные права. Берри, Питер и Эмили, — двое. Хьюберт и Ребекка Хемас — четверо. Близнецам Хемас только восемнадцать. Хэкетты. Берни наш пристав и так далее, поэтому он не может быть присяжным, а Джоэл еще несовершеннолетний. Селина настолько глухая, что остальные не примут ее, даже если мы этого захотим. Их цель — скорый суд, а Селина будет требовать повторять каждую фразу, пока она ее не расслышит, так что процесс может затянуться до будущего столетия. Значит, Хэкетты отпадают. Пэнгмены. — Судья опять справился в своих записях. — Орвилл и Милли. Эдди еще мал, а Мерритт служит во флоте.
— Еще двое — значит, уже шесть.
— Пру Пламмер.
— Семь.
— Скотты. Эрл беспомощен — уже пять лет не выходит из дому дальше крыльца. Старый Сет не только инвалид, но и слабоумный. А Дрейкли всего семнадцать. Остается Матильда. Ей придется заседать в суде, пока Джуди будит заботиться об инвалидах.
— Матильда Скотт — уже восемь.
— Ширы. — Судья почесал подбородок. — Элизабет — наша стенографистка, а Сэмюэл, надеюсь, войдет в жюри.
— Но это невозможно, — запротестовал Джонни. — Священник — один из присяжных в деле об убийстве первой степени? К тому же мистер Шир, вероятно, не верит в высшую меру наказания…
— А в этом штате, — улыбаясь, кивнул судья, — за убийство первой степени полагается смертная казнь. Разумеется, Сэмюэл Шир ее не одобряет. Моя проблема — убедить его воздержаться от высказывания подобных взглядов в суде. Если он будет помалкивать, возможно, нам удастся включить его в жюри.
— Девять. — Джонни покачал головой. — Трудно примириться с мыслью, что в этом процессе мы на стороне беззакония и беспорядка. Продолжайте.
— Ты увидишь гораздо худшее, прежде чем все закончится, — предупредил судья. — Кэлвин Уотерс. С Кэлвином другая проблема. Присяжный, у которого с трехлетнего возраста не все дома, нам подходит. Беда в том, что остальные тоже знают Весельчака Уотерса. Ну, выбора у них нет. Без Кэлвина мы не достигнем священного числа двенадцать. Кто остался? Нам нужно наскрести еще двоих.
— Как насчет старика на холме — Хоузи Леммона?
— Не пойдет. Хьюб уже посылал к нему Берни Хэкетта. Хоузи схватил свой дробовик и заявил, что не желает иметь ничего общего с судами и убийствами и что он ничего не знает и не хочет знать о гибели тетушки Фанни. Берни едва не получил заряд дроби в ногу.
— Тогда кто еще? Избелы! Вот вам и двенадцать!
— Не все так просто, как кажется, — вздохнул судья. — Конечно, Мерт и Сара, которой двадцать девять, вполне подходят для участия в жюри, а десять плюс два равняется двенадцати. Но не в данном случае. Из этих двух остается только один.
— В пятницу я обратил внимание, что гости тетушки Фанни держались в стороне от Сары и ее дочурки, — пробормотал Джонни. — Остальные ее не примут?
— Они бы ее приняли — тем более в такой ситуации. Но этого не допустит Мерт.
— Ее отец?
— Я не рассказывал тебе о Саре. Не могу придумать лучшей иллюстрации того, что нам противостоит. — Судья вздохнул снова. — Это произошло… да, Саре было девятнадцать… лет десять назад. Тогда Хилли, жена Мерта, была еще жива, а Сара была их единственным ребенком. Она была хорошенькой веселой девушкой, а не полинявшей половой тряпкой, какой ее видел ты.