Социальное программирование
Недавно заведующий медицинским кабинетом одного крупного университета рассказал мне о том, что ежегодно около пятисот студентов (а это 5 % от общего числа обучающихся) обращаются за помощью в связи со своей особой проблемой – они чувствуют себя одинокими. Каждый студент получает индивидуальную психотерапевтическую помощь исходя из того, что, по мнению психотерапевта, стоит за этим ощущением одиночества. По словам заведующего, традиционный фрейдовский психоанализ едва ли мог помочь хотя бы в одном из этих случаев. Сталкиваться, как правило, приходится с вполне осознанными[19] житейскими проблемами, с которыми Я приходится справляться на повседневной основе.
– Но предположим, что все пятьсот студентов явились бы к вам в один день, – начал я. – Каков тогда был бы диагноз и какие методы лечения предложил бы психотерапевт?
– Мы пригласили бы декана или директора общежития и спросили бы у них, что такого там произошло, что могло вызвать такую массовую реакцию, – ответил заведующий.
– А когда они приходят к вам поодиночке, вы спрашиваете их только о том, что происходит лично с ними, а не где-то там?
– В целом, да.
Из этого диалога становится понятно, что корни застенчивости следует искать также в окружении социального Я. Ошибка моего собеседника сродни той, которую допускают психиатры, психологи, врачи, психотерапевты, криминалисты – все те, кто анализирует, расследует, лечит и судит человека, недооценивая силу обстоятельств. Ниже мы рассмотрим вопрос о влиянии некоторых внешних сил, не подвластных человеку.
В своей книги «Нация незнакомцев» Вэнс Паккард утверждает, что географическая мобильность стала типичной особенностью американской семьи. «Средний американец примерно четырнадцать раз в жизни меняет место жительства, – пишет Паккард. – Каждый год примерно сорок миллионов американцев переезжают на новое место». Более половины из тридцати двух миллионов человек, проживавших в сельской местности в 1940 году, переехали в течение последующих двух десятилетий. Студенческие городки, города, образовавшиеся вокруг предприятий, летчики, стюардессы, вахтовики – все это примеры тех людей, для кого переезд является естественным перманентным состоянием.
По мнению Паккарда, следствием этого стал «значительный рост числа граждан, утративших ощущения общности, идентичности и преемственности. И как результат – потеря ощущения благополучия как отдельными людьми, так и обществом в целом»8. А как же наши дети? Что переживают миллионы несовершеннолетних, вынужденных срываться с места вслед за своими родителями, когда никто даже не спрашивает их согласия на это? Какую эмоциональную цену они платят за оборвавшуюся дружбу, смену школ и столкновение с неизвестностью? И кто заменит бабушку, от которой пришлось уехать?
Та самая прячущаяся ото всех школьница, чей рассказ открыл собой первую главу, является одной из жертв этой самой мобильности.
…По мере того как я росла, все становилось только хуже. Каждый год мне приходилось идти в новую школу. Наша семья была бедной, и по мне это было видно, так что большинство ребят игнорировали меня, пока им от меня чего-то не требовалось. Они использовали меня – а потом мне приходилось ждать, когда я понадоблюсь им снова. Я чувствовала себя такой же ненужной, как футбольный мяч в самый разгар баскетбольного матча. Я закрылась в своей скорлупе, и с каждым новым переходом в другую школу щелочка в ней становилась все уже, пока не захлопнулась намертво.
Драматические последствия географической мобильности были изучены в исследовании Роберта Зиллера, проводившего сравнительный анализ трех групп восьмиклассников из штата Делавэр. Группа с наибольшей мобильностью включала в себя 83 ребенка, чьи родители служили в ВВС США и кто успел за свою короткую жизнь сменить место жительства семь раз. Другая группа состояла из шестидесяти детей, чьи родители не имели никакого отношения к военной службе, но тем не менее успели переехать три или более раза. В третью группу вошли 76 школьников, которые всю свою жизнь прожили на одном месте.
Каждый ребенок был обследован с помощью различных тестов, выявлявших их связи с другими детьми и взрослыми, ощущение социальной изоляции, а также их самооценку. Как вы, наверное, догадались, дети военнослужащих, пережившие большее количество переездов, оказались наиболее социально изолированными. Во всем, что происходило в их жизни, главной точкой отсчета выступало их собственное Я. Подобная сосредоточенность на себе объяснима: она является реакцией на постоянно меняющуюся среду, которая формирует в ребенке чувство отчужденности. Эти дети обычно говорили о себе как о «не похожих на других», «необычных», «странных» и «одиноких». Они были склонны идентифицировать себя скорее со взрослыми, нежели со своими сверстниками.