— Говнюк этот Герман, — вставил свои пять копеек Ставр.
— Нет. Нет, Ставр. Ты ведь знаешь, как все случилось. И… давайте уже есть, а?
За долгие годы борьбы с самой собой, Даша так и не сумела научиться разговаривать с кем бы то ни было. Делиться тем, что было внутри. Даже сейчас, когда она была полностью уверена в абсолютной поддержке Ставра и Любы, она не могла отпустить вожжи своего контроля. Даже им она никогда не открывалась полностью. Наверное, Ставр все же догадывался о многом. Но и он ничего не знал наверняка. И слава Богу, конечно. Достаточно уже того, что ему было известно.
Они вернулись к ужину, но привычная легкость, которая обычно сопровождала все их застолья, бесследно испарилась. И даже в этом Даша винила себя. Иногда ей казалось, что все беды, с которыми столкнулись Ставр и Люба, так или иначе были связаны с ней. И в который раз она задалась вопросом, зачем они настолько усложнили собственную жизнь, впустив в нее неблагополучную Дашу Иванову.
— Зачем вам я? — слетел вопрос, который крутился на языке уже добрый десяток лет. Даша сама от себя такого не ожидала, поэтому совершенно бессознательным жестом прикрыла свой рот ладонью. Так, наверное, делают дети, в ожидании родительской реакции, когда сморозят какую-то глупость. Люба резко вскинула голову, Ставр, казалось, еще сильнее нахмурился, продолжая работать приборами. Кулинарный «шедевр» Любы поддавался ножу мужчины с большим трудом.
— Мясо опять, как подошва, — с сожалением заметила она, и тут же хмыкнула, когда муж стал переубеждать ее в обратном. Он всегда так делал. Сколько Даша помнила их отношения, Ставр делал все, чтобы не допустить даже малейшего расстройства жены. Он оберегал ее, как коршун.
— Эта курица совершенно несъедобная, — хохотала Люба. — Напомни мне, чтобы я тебя наградила за мужество в ее поедании.
Люба, женщина, которая стала ей практически матерью, забрав в неполные пятнадцать лет из приюта, была очень красива. Она была старше самой Даши на восемнадцать лет, но даже в свои сорок восемь выглядела намного лучше, чем сама Даша вообще когда-либо. Породу никуда не спрячешь. И стать, и привитое с детства чувство стиля. Даже серьезные проблемы со здоровьем не стояли на пути ее неувядающей прелести.
С каким-то восторгом Даша наблюдала за тем, как Ставр, отложив приборы, повернул к себе Любу и поцеловал. Коротко, но даже такая малость просто кричала о том, что между этими двумя происходит нечто, совершенно особенное. Даша уже не завидовала. И не мечтала о чем-то подобном. Понимала, что испытать такую любовь удается лишь единицам. И, наверное, люди, которым все-таки выпадает такое счастье, совершенно необыкновенные. Достойные этого удивительно прекрасного чувства. Вряд ли судьба раздает такие королевские подарки просто так. Даша Иванова — уж точно не заслужила таких щедрот. Да и вообще, Судьба — дама недобрая, и крайне капризная.
— Возвращаясь к твоему вопросу… — посерьезнела Люба. — Ты наша, понимаешь? Пусть не по крови, по духу… наша. Мы не представляем своей жизни без тебя, без Яна… Мы семья. Необычная, скажешь? Ну и пусть. Нас все устраивает.
— От меня куча проблем.
— Что ты прицепилась к событиям тринадцатилетней давности?! — возмутился Ставр.
— Прости… Просто Герман приехал, и столько всего всколыхнулось…
— Забудь, Дашка. Забудь все, как страшный сон. Мы все ошибаемся. Все… Главное — не повторять своих ошибок, понимаешь? И не важно, захочешь ли ты снова сниматься. Если тебе это до сих пор интересно — мы все поймем.
— Из-за этого проклятого фильма я стала наркоманкой.
— Точно из-за него?
Вот умел Ставр несколькими словами выбить почву из-под ног. Он вообще мало говорил. И только по делу. Мужчина, заменивший Даше отца, вообще был на редкость сдержанным.
— Да знаю я, что сама виновата! Знаю. Мог бы не напоминать. Думаешь, я хоть на секунду об этом забываю? Ты серьёзно? — вспылила Даша. Черт. Она ведь уже научилась сдержанности, так что ж ее опять подорвало? — Извини… — тут же сникла, под его взглядом. — Извини. Я знаю, что ты не стремился меня задеть.
— Не стремился, — подтвердил Ставр. — Мы просто желаем тебе счастья.
— Я счастлива. Здесь. На базе. С вами и Яном. Мне не нужен свет софитов для того, чтобы быть счастливой.
— Хорошо… А этот… Герман? Мне его выпроводить отсюда, или как?
— Зачем? Он мне не надоедает. Пусть себе отдыхает, сколько ему влезет. Если уж мы говорим начистоту, это не он подтолкнул меня к наркоте.
— Он закрывал глаза на то, что его несовершеннолетняя актриса нюхает!