Тетя Элена сказала, что в глазах таится целый мир. В глазах полицейского тоже был целый мир. Под радужной оболочкой плавал целый мир света. Глаза у него сверкали.
Ему не хотелось смотреть в глаза полицейскому, но они как магнит притягивали его внимание. Он попытался думать о Супер-Дуде. Что стал бы делать Супер-Дуде? Супер-Дуде прикончил бы его, сделал слепым, чтобы полицейский никогда не смог фотографировать. Он погасил бы этот свет в глазах полицейского. Погасил бы его. Сделал его слепым. Погасил бы этот свет.
А пока что Симон лежал в постели, уставясь на самолетик, и пытался не думать об этом свете в глазах, который скоро погаснет. Он не мог ни читать, ни есть.
Мать Сары приходила к ним несколько раз. Она сидела и смотрела на него. Вероника рассказала ей, что, когда они играли в библиотеке, он упал и сильно ударился.
— Он не помнит ничего о Саре, не помнит, что с ней случилось, — сказала Вероника.
Но мать Сары продолжала сидеть и смотреть на него. Она то и дело твердила:
— Почему ты не хочешь говорить со мной, Симон?
Он мотал головой.
— Он ни с кем не разговаривает. С тех пор как пропала Сара, не произнес ни слова. Я не могу заставлять его, — объясняла Вероника.
Стоя на пороге, мать Сары с кислой миной продолжала смотреть на него.
— Неужели ты не можешь рассказать мне, что случилось?
Она таращилась на него, потом начинала плакать. Симон закрывал глаза. Пытался не слушать, как она плачет. Вдруг он почувствовал, как на него пахнуло сигарой, и открыл глаза. Перед ним было лицо Себастиана. От его одежды несло кислым запахом сигары. На отвороте пиджака красовалась золотая булавка. Симон попытался прочитать буквы на булавке, но они были слишком мелкие. Голос Себастиана был злой, но Симон не слушал его, он смотрел на золотую булавку и думал: Себастиан наверняка знает, что ему все известно. Может, он знает и про пленку. Но он никогда не расскажет Себастиану, что пленка спрятана в старом телевизоре в их тайном домике на болоте.
Тетя Элена вошла в комнату, села на край постели, наклонилась над Симоном и поцеловала его. Она заявила, что он ни в чем не виноват. Он не ответил. Она добавила, что он должен думать о чем-нибудь другом.
— Сара вернется, — сказала она.
Симон покачал головой.
— В детстве я не раз убегала, — продолжала тетя Элена, — когда мне было девять, я решила убежать в Австралию. Упаковала одежду в пластиковый мешок и ушла ночью из дому. Но я настолько устала, что глаза у меня закрывались сами собой. Я дошла до парка и села на скамейку отдохнуть. И проснулась оттого, что рядом стоял отец и смеялся. Я до того рассердилась, что чуть не лопнула.
Симон улыбнулся.
Тете Элене понадобилось масло, чтобы испечь торт. И через несколько минут Симон потопал в лавку. Над горным хребтом нависли черные тучи. «На болоте идет дождь», — подумал он и вспомнил, что заделал досками дыру в крыше. Дело было после полудня, в лавке толпились хозяйки, и ему пришлось постоять в очереди.
Войдя в полутемный подъезд с маслом под мышкой, он вдруг замер, почувствовав знакомый кислый запах. Ему показалось, будто он перестал узнавать самого себя. Он не знал, в чем дело, но чувствовал: что-то изменилось. Дело было не в запахе, не в цвете и формах предметов, не в лицах людей. Казалось, все походило на прежнее. И в то же время все изменилось. «Я очнулся в параллельном мире», — подумал он. Внешне все оставалось прежним — город, двор, семья. Но за формами вещей и лицами людей, за их спокойными голосами скрывался другой мир, и в этом мире тетя Элена никак не могла понять, что случилось с Сарой, она думала, что все в порядке, что с ней не стряслось ничего плохого. «Ясное дело, прожив пятьдесят лет, она видит все таким, как раньше, — думал он, — моя Сара просто убежала и скоро вернется». Когда ему будет столько лет, он тоже будет верить, что все остается таким, каким было. Он открыл дверь на лестницу и стал медленно подниматься. Он будет есть торт тети Элены и думать о том, что должен сделать…
На площадке первого этажа сидел Себастиан.
— Привет, Симон.
Симон обернулся и хотел убежать, но Себастиан схватил его за пиджак и притянул к себе.
— Садись!
Симон вертел в руках пакет с маслом.
Себастиан, ухмыляясь, положил руку ему на плечо:
— Так ты не можешь вымолвить ни словечка?
Симон помотал головой.