Ну, я должен закругляться, Сара. Глаза у меня слипаются, превращаются в щелочки.
С приветом, С.
Привет, Сара!
А теперь я расскажу тебе о переменах, которые меня ожидают.
Не обижайся на то, что пишу тебе всякую похабщину. Здесь ничего, кроме этого, и нет, Сара.
Однажды утром я вошел в бассейн в подвальном этаже, и мне вдруг в голову пришла идея. Я открыл дверь в женскую раздевалку. Я знал, что это запрещено, и все-таки проскользнул в душ. Я стоял между разными агрегатами и ждал. Чуть погодя в раздевалку вошли три женщины — две учительницы и терапевт. Они разделись и встали под душ. Из кабинок шел пар, а я стоял и смотрел на них. Женщины намылились, и я видел, как мыльная пена стекала между их выпуклостями. Я закрыл глаза.
Ведь я сделал это не для того, чтобы смотреть на их «дыни», а чтобы шпионить, узнать, что они говорят про учеников. Думал, они что-нибудь скажут и про меня. Они намыливались, что-то напевали, посмеивались, потом стали вытираться. А говорили они только о телепрограммах.
Потом я вернулся в свою комнату. Спрятался под кровать. Вошла Амалие и сказала:
— Его здесь нет.
Я лежал и прислушивался к стуку шагов в коридоре, к голосам. Мне не хотелось ни о чем думать. Стоило мне закрыть глаза, как я видел задницы. Я старался отогнать эти мысли. Но каждый раз, когда я закрывал глаза, передо мной выныривали голые тела Под конец они все же нашли меня. Я обрадовался, когда увидел под кроватью лицо Амалие, которая таращила на меня глаза. Вид у взрослых был решительный.
Амалие и вахтер повели меня по коридору. Я был уверен, что они отправят меня в школу на соседнем острове.
Я подумал о тебе.
Катрине Лю, в светлом костюме, сидела в своем кабинете. Все было как в самом начале.
— Садись, — сказала она.
Наступила тишина.
Потом она откашлялась и сказала, что я больше не буду здесь находиться, больше я не буду жить в Сандму.
— Ты провел здесь полтора года. Этого достаточно.
Я сидел молча и смотрел в окно. Йон, один из старших учеников, залез на дерево. Он сидел на ветке и корчил мне рожи. Его лицо было похоже на отражение в кривом зеркале.
— Ты понимаешь, о чем я говорю?
Я посмотрел на нее. Ее лицо под пышной челкой было бледное.
— Да.
— И что ты на это скажешь, Тобиас? О том, что ты больше не будешь здесь жить.
Йон засунул в рот кулак, у него был такой вид, будто он задыхается. Он вытаращил глаза. Под деревом стояли несколько девчонок. Они смеялись. Я посмотрел на психолога. Она почесывала затылок.
— Хорошо.
Катрине Лю всплеснула руками:
— Ты будешь жить в центре у приемных родителей.
Она сказала это с гордостью.
Я еле сдержал улыбку, Сара, не хотел выдавать свою радость, оттого что меня не отошлют в тюремный лагерь.
— У кого?
— Ведь ты был в столице, не правда ли?
Я не ответил, и она знала, что я не отвечу, потому что тут же добавила:
— Думаю, это хорошая семья.
Она улыбнулась, и я улыбнулся ей в ответ. Увидев, что я улыбаюсь, сидящий на дереве Йон открыл рот от удивления. Психолог посмотрела на мини-экран, и я тоже открыл рот от удивления.
— Вот, посмотри на них.
Я увидел на экране семью, в которой буду жить. Светлые волосы, голубые глаза. Две женщины, одна молодая, другая чуть постарше. Мужчина с бородой.
— Как они тебе, Тобиас?
Я пожал плечами.
Она резко встала и подошла ко мне. Я тоже поднялся с дивана. А она крепко обняла меня, и я почувствовал очень сладкий запах ее тела. В первый раз меня кто-то обнимал в этой стране. Я почувствовал себя как-то странно. Через ее плечо я посмотрел на дерево. К счастью, Йон уже успел спрыгнуть с ветки. Он побежал по школьной площадке за девчонками. В руке у него была палка. Я удивился. Где он мог ее взять? И тут я понял. Это был черенок от граблей, и он наверняка украл его из будки сторожа. Наконец Катрине отпустила меня и подошла к письменному столу. У меня закружилась голова.
Будка стояла в подвальном этаже. Так оно и было. Йон сломал замок. Я открыл дверь. На полке стояло три ящика с инструментами. В самом маленьком из них я нашел то, что искал, — шило с тонкой рукояткой. Длиной с карандаш. Я вернулся в комнату и спрятал шило в пенале. Все получилось просто. Я подумал о глазах Петера Фема, о том, как выколю их. А потом решил думать о чем-нибудь другом.
Прошлой ночью мне приснился сон.
Я был в старой деревне, окруженной рощей. Дома в ней спали. У окон были блестящие глаза, из открытого окна с противоположной стороны улицы доносился какой-то звук. Я долго стоял и прислушивался. Это текла вода. Я запрокинул голову и уставился на небо. Голова у меня вдруг стала тяжелой. Мне сделалось дурно. «Я могу упасть», — подумал я и осторожно подошел к окну, поднялся на носки и заглянул в него. В комнате стояла ванна. Текущая из крана вода переполнила ее и текла широким ручьем на пол и в слив под окном. Шум воды я и услышал. Тут я заметил маленькую девочку. Она сидела на табуретке возле стены. Ее темно-рыжие волосы были заплетены в тоненькие косички, свисающие на грудь. Стена позади нее была белая и блестящая, как небо над домом. Девочка сидела, широко расставив ноги, опустив голову на грудь. Ее тонкие пальцы держали хохолок. Она смотрела на него. Глаза у нее были большие, темные. Мне показалось, что она не слышит шума воды. Я посмотрел на ванну, на пол, хохолок и на ее глаза. Они были раскосые, и я подумал, что никогда не видел таких красивых глаз. Порыв ветра подул мне в затылок. Я почувствовал холод в животе. Мне вдруг стало страшно, я боялся, что потеряю сознание и упаду, и закрыл глаза. Чуть погодя я открыл их и посмотрел на девочку. На ее косички, на живот и рыжий хохолок между пальцами. Он походил на рану. Я стоял и смотрел на девочку, на ее рану, не в силах шелохнуться.