Я улыбнулся и снова кивнул.
— Надеюсь, ты не огорчаешься, Тобиас?
Я покачал головой и опять улыбнулся.
— Скажи, если боишься. Может, ты хочешь, чтобы с тобой пошел кто-нибудь из взрослых?
Я помотал головой и снова улыбнулся.
— Так ты не против, что тебя проводит Луси? Ведь она все там знает. Верно, Луси?
— Ясное дело.
— Думаю, все будет хорошо. Правда, Тобиас?
Я кивнул.
— Мама! — крикнула Луси.
Эва улыбнулась ей.
Когда мы наконец остались в кухне вдвоем, я посмотрел на ее лицо. Когда она улыбнулась, мне захотелось рассказать ей какую-нибудь невероятную историю. Мы надели куртки, и Луси сказала, что родители купили мне ранец, хотя сегодня он мне еще не понадобится. Мы спустились по лестнице, у дверей Луси остановилась завязать шнурки на ботинках.
— Это правда? — спросил я.
Она с удивлением посмотрела на меня:
— Ты о чем?
— Что ты их дочь.
Она засмеялась, но не ответила.
Моего учителя зовут Риебер, его кабинет находится в конце унылого коридора. Я поднял руку, чтобы постучать. На деревянной двери виднелись следы пинков школьных ботинок. Дверь пробормотала, что я могу войти. Но не открылась. Я наклонился, посмотрел на круглую ручку и увидел в середине маленькую дырочку, в которую был вставлен микрофон, он то и бормотал:
— Вдите.
Я пнул ногой дверь. Она со скрипом отворилась, бормоча:
— Вдите, вдитее…
За хиленьким столиком сидел учитель. Он с грустью смотрел на мигающий экран.
— Никак не могу наладить его, — сказал он и взглянул на меня. Голос у него был детский. — Ты разбираешься в компьютерах?
Он наклонил голову набок, умоляюще глядя на меня.
Я покачал головой.
Учитель прищурился:
— Новенький? Ты новенький?
Я кивнул.
— Дело дрянь. Я что-то тебя не узнаю. Мне никто не говорил, что мне дадут еще одного. Ну да неважно, это хорошо, просто прекрасно.
Он без конца нажимал на кнопку компьютера.
— Ничего не работает, — вздохнул он, потом поглядел на меня и улыбнулся.
Я должен рассказать тебе кое-что о семье Йонсен.
Каждый вечер мы с Филиппом поднимаемся на чердак и часто занимаемся часов до десяти, пока Эва не позовет нас.
У Филиппа много старых камер. Целая коллекция редкостей. Они лежат в шкафу, время от времени Филипп достает их, повозится с ними и кладет на полки. У него есть камера «Хассель-блад-1600 Ф.», «Пентакс» 1957-го, «Канон-7» с линзой «Мечта» ф/о. 95. А еще у него много камер «Полароид». Мне очень нравится разглядывать эту коллекцию.
Но Филипп говорит:
— Первое, чему должен научиться фотограф, — это видеть снимки без фотоаппарата.
Однажды вечером я долго стоял возле длинной скамейки и рассматривал все, что Филипп хранит в своем портфеле. Там у него лежит альбом с его работами. Филипп делал снимки с отдельных кадров кинофильмов, снимки на природе и в городе. Долины и берега реки, башни и их архитектурные детали, дорожные машины. Но больше всего он работал с фотомоделями, вернее, с их кожей, снимал складки кожи, трещинки, дырочки. Я стоял и смотрел на освещение на снимках, пытаясь догадаться, с какой целью они были сделаны. «Разве бывают снимки без фотокамеры?» — думал я.
Я стоял, размышляя. Хмыкая, перебирал снимки и складывал их назад в портфель. Я не понимал, что имел в виду Филипп, говоря: «Фотограф должен научиться видеть снимки без камеры». Филипп кашлянул за моей головой и сделал торжественный жест рукой, словно дрессировал слона в клетке. В своем ателье он обычно держится с большой важностью. В углу стоит кресло.
— Садись сюда! — Филипп нырнул в дыру в полу и чуть погодя поднялся с сундучком в руках. — Открой сундук.
Сундучок был полон книг по искусству.
— Тинторетто, Рубенс, Мэн Рэй, Пьер Буше, Хельмут Ньютон. Ооо-хо-хо! Сколько прекрасных тел! Что за красота! Это мои любимые. Я хочу, чтобы ты взглянул на них, Тобиас. Вот, например, на эту репродукцию. Дай-ка мне альбом. Смотри сюда, это Тинторетто. Картина называется «Сусанна и старцы». Сочная, эротическая живопись, ты согласен, Тобиас? Посмотри на мазки кисти. На композицию. На свет. Изучай композицию. Это единственный способ постичь что-нибудь в искусстве фотографировать. Самое важное — это композиция, геометрическое соотношение элементов.
Я устало посмотрел на раскрасневшееся лицо Филиппа:
— Ясно.
— Взгляни вот сюда! — воскликнул Филипп.
На картине голая женщина сидит в лесу на берегу реки. Сквозь зеленую листву за ней подглядывают два древних старика. На берегу стоит зеркало в раме. Женщина смотрится в зеркало.