– Запиши, – распорядился Юханссон. – Давай действовать таким образом. Жертва, двоеточие. Жасмин Эрмеган, девять лет, проживала в приходе Бромма.
Ульрика Стенхольм кивнула и написала. Закончив, подняла глаза и кивнула снова.
– Когда это случилось?
«Вряд ли ведь недавно?»
– В июне 1985-го, так писали в газетах несколько недель назад. Там был большой репортаж в связи с тем, что минуло двадцать пять лет со времени трагического события.
– Подожди-ка, – остановил ее Юханссон. – Когда в июне? В июне 1985-го? – уточнил он на всякий случай.
«Давно я не разговаривал с таким бестолковым источником», – с раздражением подумал Юханссон. Ситуацию усугубляла чертова головная боль, и вдобавок он был пенсионером и пациентом, который, как считалось, должен воспринимать все с абсолютным спокойствием.
– Она исчезла вечером в пятницу 14 июня 1985-го. Неделю спустя девочку нашли убитой, ее изнасиловали и задушили в канун Янова дня. Именно 21 июня восемьдесят пятого года ее и нашли. Убийца закопал тело в лесу недалеко от Сигтуны. Упаковал в ужасные черные полиэтиленовые мешки.
– Подожди, подожди, – перебил Юханссон. – Какой день сегодня?
В его голове оказалась по этому поводу абсолютная пустота, ставшая для него неприятным сюрпризом.
– Среда, – ответила Ульрика Стенхольм. – Сегодня среда.
– Не то, – сказал Юханссон. – Какая дата?
– Сегодня 14 июля. Среда, 14 июля 2010.
– И сколько же, получается, прошло? – спросил Юханссон. – С тех пор, как ее нашли?
– Двадцать пять лет и три недели, чуть больше. Двадцать пять лет и двадцать три дня, если я правильно подсчитала.
– В таком случае срок давности истек. – Юханссон пожал плечами, и даже правое неожиданно подчинилось. – Я здесь бессилен. Тот, кто сотворил это, может делать вид, что ничего не произошло, а я не в праве даже говорить с ним об этом деле.
– Но закон относительно срока давности отменили. Риксдаг не далее как весной. Теперь он не распространяется на убийства. Смерть Улофа Пальме, например. Его дело никогда не закроют.
– Послушай меня, – сказал Юханссон. «Как она меня достала», – подумал он. – Срок давности для убийств и ряда других преступлений, которые наказываются пожизненным заключением, отменили с 1 июля этого года. Ригсдаг, конечно, принял такое решение весной, но оно вступило в законную силу только 1 июля. И не касается убийств, срок давности по которым к тому моменту уже истек. Они умерли и похоронены навечно. Ты можешь поговорить со своей сестрой-прокурором, если не веришь мне.
– Да, но как же тогда Пальме?
– Поскольку Пальме убили в феврале восемьдесят шестого, его дело еще не закрыли по этой причине, и оно подпадает под данное изменение. По нему не существует срока давности. Жасмин, о которой ты говоришь, убили в июне восемьдесят пятого, и по ней срок давности уже истек, и решение риксдага ее не касается. Надеюсь, ты понимаешь разницу.
– Но это ведь ужасно! – воскликнула Ульрика Стенхольм. – Предположим, что удастся разоблачить убийцу. Предположим, кто-то из твоих коллег найдет виновного в смерти Жасмин. Предположим, это случилось бы сегодня. Тогда вам пришлось бы просто отпустить его. Вы ничего не смогли бы сделать.
– Точно, – подтвердил Юханссон и кивнул. – Точно, – повторил он на всякий случай, поскольку юриспруденция, похоже, не была сильной стороной Ульрики Стенхольм.
– Но это же действительно ужасно, – повторила Ульрика Стенхольм. – Несмотря на тесты ДНК и все такое, чем мы сейчас располагаем.
– Ну конечно, просто дьявольщина какая-то, – согласился Юханссон, который, непонятно почему, пришел в очень хорошее расположение духа. – Да, и знаешь, что еще хуже? – спросил он.
– Нет.
Она покачала коротко подстриженной белокурой головой.
– То, что этот чертов тромб не образовался у меня полгода назад. Это непорядочно с моей стороны. Ведь тогда у нас хватило бы времени разрешить данную проблему. До того, как по ней истек срок давности. Опять же, ты могла бы поговорить с кем-то из моих коллег вовремя. Или твой отец-пастор сделал бы это. Или тот, кто убил Жасмин, мог бы любезно подождать пару недель, прежде чем лишить жизни бедную девочку.
– Извини меня, – сказала Ульрика Стенхольм совершенно искренне. – Мне не следовало мучить тебя…
– Да не об этом речь, – проворчал Юханссон. – Тот источник информации, женщина, исповедовшаяся твоему отцу, она знала, кто убил Жасмин…
– Да…
– Как ее звали? Источник информации, я имею в виду.
– Не знаю, этого он так и не сказал. Папа же был связан тайной исповеди.
– Но черт побери! – выругался Юханссон.
«О чем мы тогда говорим?»