– Ты был в машине один. Твоя жена находилась в деревне, и мы позвонили ей, как только ты поступил по скорой. Потом она находилась возле тебя по большому счету постоянно. И, как я уже говорила, с ней все хорошо.
– Расскажи, – попросил Юханссон, – что со мной случилось.
– Если, по-твоему, ты в состоянии слушать, то…
Новый кивок с серьезной и вопрошающей миной.
– Рассказывай. Я нормально себя чувствую. Лучше, чем когда-либо. Как жемчужина в золоте, – добавил он на всякий случай.
«Что, черт возьми, происходит?» – подумал Юханссон, поскольку неожиданно испытал странное возбуждение.
– Я, должно быть, спал на руке, – добавил он, хотя уже догадался, почему не в состоянии приподнять ее над одеялом.
– Мы вернемся к этому, – заверила она. – Позднее. Тебе не стоит волноваться. Совместными усилиями, твоими и моими, мы наверняка приведем твою руку в порядок.
4
Вечер понедельника 5 июля – вторая половина среды 7 июля 2010 года
То, что у Юханссона проблемы, заметил водитель автобуса пикета. Выбравшись из кабины размять ноги, он увидел, что голова Юханссона неподвижно покоится на руле, а когда открыл дверь со стороны водительского сиденья с целью посмотреть, чем он может помочь, находящийся без сознания Юханссон вывалился наружу и чуть не ударился головой об асфальт. К счастью, коллега успел в последний момент перехватить его.
Потом события развивались очень быстро. По рации сообщили, что скорая задержится по крайней мере на пять минут, но, поскольку на практике это обычно означало вдвое дольше, а командир пикета и мысли не допускал, что одна из легенд шведской полиции умрет прямо у него на руках, Юханссона просто подняли в автобус и положили на полу, а потом завели мотор, включили сирену и мигалку и на полной скорости помчались в сторону Каролинской больницы. И пусть такая транспортная услуга не совсем укладывалась в служебные инструкции, но речь шла о коллеге в беде, а значит, обо всех правилах и наставлениях можно забыть.
По прямой до отделения скорой помощи было не более километра. Маршрут выбрали самый короткий, и уже через две минуты машина затормозила перед входом. При мысли о той жизни, которой он жил, и всей степени угрожавшей ей опасности явление Юханссона получилось логичным и величественным. В окружении парней из пикета и больничного персонала его пронесли на носилках прямо в отделение интенсивной терапии, мимо всех обычных граждан, сидевших и лежавших в ожидании своей очереди с непонятными болями в груди, сломанными руками, вывихнутыми ногами, прострелами в ушах, аллергиями и обычными простудами.
Затем все двинулось по накатанным рельсам, и четыре часа спустя, после принятия всех неотложных мер и когда диагноз по большому счету стал ясен, его перевели в нейрохирургию.
– Я разговаривала с моим коллегой, дежурившим в понедельник вечером, – сказала докторша. – Он общался с твоими сослуживцами, доставившими тебя к нам. И здесь все на ушах стояли, да будет тебе известно.
Она кивнула и еле заметно улыбнулась.
– На ушах?
– Кто-то узнал тебя и вообразил, что тебе выстрелили в живот.
– Выстрелили? В живот?
– У тебя рубашка была перепачкана в кислой капусте и горчице. Кто-то посчитал, что это торчат твои кишки. Да к тому же все эти полицейские возле тебя, конечно.
Сейчас она выглядела еще более радостной.
– Боже праведный, – сказал Юханссон. – Придумают же люди.
– Ты явно отключился перед колбасным киоском на Карлбергсвеген. Прежде чем успел запихать в себя всю вредную для здоровья еду, которую купил там. Кислую капусту, горчицу, жареную булку, жирную толстую сосиску и еще не знаю что.
«О чем это она? – подумал Юханссон. – Наверное, речь идет о заведении Гюнтера». Он ведь остановился поесть лучшей в Швеции жареной колбасы. Разговаривал с несколькими молодыми коллегами. Сейчас он вспомнил это. Память вернулась к нему.
– Один мой товарищ умер, стоя в очереди у этого киоска. У него случился инфаркт. Он в основном питался такой едой, хотя сам был врачом.
Сейчас она наклонила голову набок с серьезной миной.
– Кислая капуста, – сказал Юханссон. – Что в ней плохого? Она же дьявольски полезна.
– Я скорее имею в виду сосиску.
– Послушай, – сказал Юханссон, который почувствовал, что внезапно разозлился по непонятной причине, одновременно с тем, как у него по-настоящему заболел затылок. – Если бы не сосиска, о которой ты говоришь, я был бы уже мертв.
Докторша довольствовалась кивком и еще больше наклонила голову набок. Но ничего не сказала.
– Не остановись я и не возьми ее, сидел бы в машине на пути в деревню, когда все случилось, и тогда последствия могли оказаться просто ужасными. И в худшем случае не только для меня.