Сам писал стихи.
Больше всего Юрка любил читать детективы. Вообще, он мог читать круглые сутки напролет.
Откроет окно, поставит возле кровати бутылку с водой и читает.
Еще мы с ним мечтали о дальних странах — Америке и Франции, Германии и Швеции…
…Когда наш маленький прекрасный домик сломали, государство предоставило нам в том же Новогирееве трехкомнатную неказистую квартиру, правда, со всеми удобствами. В уборную бегать уже было не надо.
Мы переехали, я быстро освоился в новом дворе, записался в футбольную секцию (клуб «Крылья Советов», на «Электрозаводской») и в музыкальный кружок при Доме пионеров и школьников в «Кузьминках».
Времени свободного не оставалось. Каждый день я расписывал, как большой начальник, по минутам.
Друзей у меня было немного — Игорь Кононов, мы с ним и жили в одном дворе, и играли в одной команде, и Сережка Грушин — с ним мы вместе ходили на музыку, играли в районном ансамбле баянистов-аккордеонистов.
Семь лет — от семи до семнадцати — я провел на тренировках, а также в музыкальном кружке и в ансамбле. Наставница по музыке Елена Пинхусовна Майзель меня ругала за частые пропуски занятий, но не выгоняла — у меня с детства был абсолютный музыкальный слух, что достаточно большая редкость. Она только удивлялась:
— Женя, как ты мальчик из интеллигентной семьи занимаешься такой ерундистикой — гоняешь футбольный мяч?! Это же дикость. У тебя же мама — очень правильный человек, известная переводчица с немецкого языка, а ты…
А я любил футбол, любил играть, утверждаться в команде, добиваться спортивных результатов, преодолевать себя, забивать мячи, чтобы мне аплодировали, отдавать умные, грамотные передачи. Детский спорт — отличная школа. И очень трудно тому, кто эту школу не прошел.
Огромным событием в моей десятилетней жизни стало получение спортивной формы. Давали ее далеко не всем — только основным игрокам.
Тренер Валерий Павлович собрал нас, одиннадцать футболистов, после тренировки и выдал талоны на приобретение этой заветной формы. Я прижал его к груди и, счастливый, побежал домой. И… потерял… Ну, как описать мое горе?
Мама меня спасла. Поехала на «Крылышки» и привезла новый талон.
…На одной из тренировок я получил травму — упал и сломал руку. Положили меня в городскую больницу.
Врач очень странно пошутил:
— Теперь выпишем тебя на ту осень, лет через восемь.
Я чуть было не зарыдал.
Он попытался меня утешить:
— Не переживай! Я шуткую. Выпишем раньше. Все мальчишки должны в детстве руку сломать — потом еще будешь добром нашу больницу вспоминать.
В больнице мне совсем не нравилось, но было счастье, когда приходила мама и приносила зефир. Она приносила целый килограмм зефира! Одному мне! Счастье, правда, счастье!
Выписали меня через две недели.
Летом мы уезжали с командой в спортивный лагерь в Подмосковье, в Ступино или Михнево. Там жили в финских каркасных домиках, много тренировались, бегали кроссы вокруг бескрайнего и тошнотворного кукурузного поля, играли дважды в день в футбол. Вечерами ходили на танцы, смотрели, как старшие ребята танцуют и кадрятся с рано повзрослевшими пионерками и комсомолками.
Особенно я любил играть в спортивном лагере в пинг-понг — и всех обыгрывал.
После спортивного лагеря я выступал в команде весьма успешно и наш тренер Валерий Палыч меня хвалил.
А наставница по музыке ругала за долгие пропуски, но не отчисляла из кружка, а опять включала в ансамбль баянистов-аккордеонистов, и мы играли по вечерам в кинотеатрах. Денег нам за это не платили, мы только демонстрировали достижения нашего Дома пионеров и школьников.
Однажды (я тогда учился в седьмом классе) отец пришел домой и спросил:
— Хочешь пожить у моря, в санатории?
— Конечно, хочу.
— Можешь поехать на целую четверть. Нам на работе дают для детей путевки…
Я стал собираться.
Меня отправили в Евпаторию, в школу имени Олега Кошевого.
Это оказался интернат.
Там собрались ребята со всего Советского Союза — из Москвы и Московской области, Томска и Челябинска, Киева и Харькова…
Я влюбился в Лену Огородникову. Она, увы, любила другого парня из нашего класса.
Мы ходили в интернате маршем, всегда под прямым углом. Пели песни, скандировали речевки.
— Кто шагает дружно в ряд?
— Пионерский наш отряд.
— Наш девиз?
— Бороться, искать, найти и не сдаваться.
В палате было человек двадцать пять.
Все болтали. Даже поздним вечером. Не заснешь.