– Ты смеешься над своим старым учителем! Думаешь, я не знаю, что грекам под страхом смерти запрещено выходить за Столбы? Ведь закон этот принят по настоянию твоего родителя, да будут к нему милостивы подземные боги.
– Я не смеюсь над тобой. – Ганнон взял грека за руку. – Закон грозит смертью греческим купцам, а не тебе. Я не смеюсь, учитель! Ты знаешь, что я задумал? Мы обоснуем на землях Ливии колонии, а после этого на нескольких кораблях выйдем в океан. Мы должны узнать, можно ли обогнуть Ливию. Мы поищем твою Атлантиду! Поедешь со мной?
Вместо ответа Мидаклит заключил Ганнона в объятия.
В совете тридцати
За длинным прямоугольным столом сидят раби[23], с каждой стороны по четырнадцать. В зале жарко. Лица советников покрыты капельками пота. Многие дышат, как рыбы, вытащенные из воды.
У узкой стороны стола – два сиденья со спинками из слоновой кости. На одном из них восседает Миркан. В одежде суффета он кажется еще более тучным. Место другого суффета пустует: новый суффет, вместо погибшего Гамилькара, еще не избран. Выборы должны состояться через несколько дней.
Распахнулись двери из желтого кедра. На пороге появился Ганнон. Приветствуя советников почтительным поклоном, он произносит:
– Да снизойдут на вас милость и благословение богов!
– Что тебе нужно от Совета? – спрашивает Миркан, не поворачивая головы.
– О мудрейшие из мудрых! – еще раз поклонившись, начинает Ганнон. – В Сицилии мне пришлось пережить горький день Гимеры. На родине я узнал страдания народа нашего. Знойный ветер иссушил поля. Люди насытились горем и напились слезами, как вином. Город не может помочь своим сыновьям. У нас нет хлеба. У нас нет серебра и золота, чтобы купить хлеб. Но за Столбами лежат благодатные земли. Там хватит места для всех, и там много золота. Если вы дадите мне корабли, я поведу людей в эти земли. Я увезу бедняков и привезу золото – столько золота, что можно будет нанять тысячи наемников. У Карфагена будет могущественная армия, и он сотрет Сиракузы с лица земли! Он покорит ливийцев, угрожающих нашему городу с юга.
Наступило долгое молчание. Раби ждали, что скажет суффет, а Миркан не мог никак собраться с мыслями. Как ответить этому мальчишке, едва не ставшему его зятем? Мысль об основании новых колоний очень притягательна. Стоит ее высказать – и народ пойдет за Ганноном, как стадо баранов за вожаком, и снова род Магонидов, к которому принадлежит Ганнон, возвысится, и тогда сыну Миркана Шеломбалу не видать кресла суффета, как собственных ушей. Надо уговорить Ганнона, надо убедить его отказаться от своего замысла.
– Отцы раби! – начал Миркан. – Вы выслушали Ганнона. Я его знаю больше, чем вы, и поэтому утверждаю, что он храбрый юноша. Сердце его обращено к добру, но он еще молод и горяч. Ганнон призывает вывезти людей за Столбы сейчас, когда враги осмелели. Сегодня мы отправим корабли к Столбам, а завтра греки подступят к стенам нашего обезлюдевшего города, и ливийцы сразу же придут им на помощь. Ганнон обещает нам привезти золото. Да, нам нужно золото, много золота. Но можем ли мы ради него рисковать кораблями? Вспомните, что говорит мореход Гимилькон о плавании за Столбы. Вспомни и ты, Ганнон! Ведь это пишет твой дядя. И, может быть, ты поверишь ему больше, чем мне. Сердце содрогается, когда слышишь о блуждающих кораблях, о туманах, о горах изо льда, выступающих из моря. Ганнон! Откажись от своей безумной затеи! Отправляйся в Сицилию. Мы дадим тебе наемников. Отомсти за смерть своего отца, удостоенного высшего в республике почета. Заверши его дело, и ты по праву займешь его место. – Картинным жестом Миркан указал на пустующее сиденье суффета.
Вслед за Мирканом заговорил купец Габибал. Ганнон немало слышал о его несметных богатствах, нажитых торговлей с Гадиром[24].
– Отцы! – промолвил купец. – Я позволю себе показать вам эту лампу. – Он поднял над головой простой глиняный светильник с двумя клювами[25]. – Если вы заглянете внутрь этого светильника, то увидите на дне его осадок. Такой осадок есть и в нашем городе. Это чернь, источник вечных волнений и беспокойств. Суффет Миркан советует оставить этот осадок за стенами нашего города. Но всякий знает, что от этого лампа будет чадить. Надо вычерпать чернь со дна нашего славного города. Пусть едет себе на край света! Поможем ей в этом. Избавившись от черни, город и все благонамеренные люди только выиграют.
24
Гадир, или Гадес, – колония финикийского города Тира близ южного берега Испании (теперь город Кадикс).
25
Глиняные светильники с двумя носиками в виде клювов были широко распространены в Карфагене в V веке до н. э.