Она знала, кто метит на ее место. Это был стильный молодой мужчина, но специалист слабый. «Он же все развалит. Жалобы от населения пойдут. Не дай Бог смертность среди пациентов начнется», – думала главврач.
Проверок она не боялась, как ей намекал чиновник. Но нервы попортят, это точно. Вместо бережного участия в судьбе каждого пациента, исполнения медицинского долга, ей придется объясняться. Будет вынуждена заниматься писаниной в высоких кабинетах, бессильно наблюдать, как присланные комиссии нарушают слаженную работу коллектива.
У Гульзимы было много сильных учителей, один из них наставлял: «Чиновники только тогда смелые, когда видят, что их боятся. Но когда перед ними стоят без страха, они сами пугаются: “Не боится, значит, за ним есть кто-то посильнее меня”. Да и сама она была не робкого десятка, поэтому не удостоив ответом высокого госслужащего, спокойно, держа осанку, вышла из кабинета.
Весь день на ногах, на обходах, осмотрах пациентов, на консультациях она думала только о текущей работе. Только к позднему вечеру она возвратилась к утреннему разговору.
Городской медицинский центр стал известен во многом благодаря ей. За несколько лет она собрала хороших специалистов по хирургии, терапии, и медсестры были самые доброжелательные по всему городу. Больные, узнававшие по сарафанному радио о качестве лечения, стремились попасть именно в ее центр.
И теперь ей придется расстаться со своим детищем. Становится вторым человеком в учреждении, который она создала, тем более под руководством человека, который ей был неприятен, она не могла.
Сидя в кресле, она тихо пила чай, изредка бросая взгляды за окно, да на пустые стены. В темное время суток немногочисленные машины спешили домой, только незамужняя женщина никуда не торопилась.
Одиночество легко становится любовником, когда только ему доверяешь.
Безмолвие господствовало в затемненном помещении и грусть сопутствовала ему. Неяркий свет от настольной лампы в кабинете выхватывал скромные предметы интерьера.
Взгляд мудрой не по годам женщины цепко отмечал каждую мелочь в кабинете, вызывая историю, связанную с ним. У любого человека есть прекрасные вещи, на которых и даже через много лет ласково будет останавливаться память.
Для Гульзимы это был белый медицинский халат. Он присутствовал в ее жизни, сколько она себя помнила. Потому что мама у нее тоже врач. Сама же она с детства одевалась в безразмерный халат, играя с куклами в доктора и пациентов. Когда она была студенткой, то отец ежедневно все годы учебы сам ночью или рано утром гладил утюгом ее медицинскую одежду, доводя белоснежную ткань почти до хруста, жалея свою уставшую дочь, учившуюся на хирурга.
От пришедших картинок, нарисованных памятью, чувство грусти еще усилилось. В том-то и трагедия: все, что мы чувствовали в детстве, потом уже не испытать. Мороженное пломбир, которое ты с удовольствием лопал в восемь лет, – совсем не похоже на сегодняшнее, хотя производитель клянется, что с тех пор их рецепт не изменился.
Был еще один скромный предмет, который тоже подавал чувствительные сигналы. Это была маленькая скульптурка Будды, нэцкэ. Пузатенький божок одиноко стоял среди канцелярских предметов и радостно улыбался, вздымая над головой руки.
Память вернула в то время, когда статуэтка оказалась у нее на столе.
***
Это был неспокойный зимний вечер. Снегоуборочные машины не справлялись с выпавшими осадками, превышающими все мыслимые нормы. Дежурные врачи, которые должны были присутствовать на ночной смене, не могли вовремя добраться до центра.
Гульзима обладала профессиональной интуицией и знала, что именно в такие природные катаклизмы и происходят человеческие трагедии, когда требуется медицинское вмешательство, но отсутствие своевременной помощи приводит к катастрофам. Поэтому она нервничала в эти тревожные часы. А снег все шел и шел, превращая усилия рабочих мигрантов в сизифов труд.
Большая черная машина, пробуксовывая на снегу, остановилась у запорошенных ворот, хорошо освещаемых в ранних зимних сумерках. Двое мужчин, чуть не сметаемые снежной бурей, осторожно вынесли из кабины закутанную в одеяло женщину и проваливаясь в сугробах, направились ко входу.
Бледное лицо, измученное болью, скрюченное хрупкое тело в позе эмбриона. Мужчина, бережно держащий ее за руку. Запах лекарств и острого болезненного пота. Приемный покой часто наблюдал такие картины.