Поднявшись на холм, я поковылял к храму.
Тропинка заросла ещё гуще. Я потратил все силы, чтобы подняться. Отдышался и разглядел стоя́щего на лестнице Седого с молотком в руках. Седой был довольно стар, но всё-таки узнал меня, а может и не узнал, а просто увидел одинокую фигуру на краю его холма. Махнул рукой, зазывая, и продолжил долбить молотком в оконную раму.
Выдохшийся, вымазанный помоями с пропитанным кровью боком я стоял перед ним. Седой прибил доску, спустился и посмотрел на меня с недовольством, будто смотрел на запачкавшегося пацана:
— Пошли! — приказал он и показал на дверь в храм.
— Я не за этим, — ответил я. — Вот!
Седой нахмурил лоб и с недоверием посмотрел на протянутый рюкзак:
— Что это?
— Деньги на восстановление храма.
Седой взял рюкзак, заглянул внутрь. Затем закрыл его, вернул мне обратно и скомандовал строже:
— Пошли!
Внутри он дал мне чистую одежду и сменил повязку, подложив туда что-то из своей народной аптечки. Снял с печи горячий чайник и налил чая. Терпкий напиток со сладкой булкой — единственная еда, что я ел за последние сутки.
— Вкусно.
— Значит, уходить собрался?
— Да. Ты знаешь, всё как-то неправильно вышло.
— Почему?
— Слишком заигрался я в того, кем на самом деле не являюсь.
— А кем являешься? — чай, видать, сдобрил и деда. — Оказалось, что он умеет не только приказывать.
— Не знаю… ну уж точно не господином Глинским, на плечах которого лежит ответственность за людей.
— Интересно, — старик хлебнул чая. — Если ты не являешься Глинским, то кто им является?
— Кто-то другой.
— И чем он лучше тебя, этот другой?
Я посмотрел на старика, тот улыбнулся и отвёл глаза.
— Спасибо за чай, Седой.
— Я много повидал Глинских.
— Не такой уж ты и старый.
— Не старый, — согласился Седой. — И всё же, много повидал.
— О чём это ты?
— Только на моей памяти ты — пятый, сынок. Но только при тебе я видел, чтобы люди в городе улыбались. А ещё ты первый, кто соизволил дать денег на восстановление.
— Погоди! Ты тоже знаешь про?..
— Неважно, кто ты есть на самом деле. Важно — хочешь ли ты что-то изменить.
Несколько минут мы сидели в тишине и пили чай. Седой подкладывал поленья в печь. Слова старика значили много и одновременно ничего. Теперь ничего…
— Если последний Глинский уходит из Виктомска, то и мне здесь делать нечего, — продолжил Седой. — Этот храм от первого до последнего камня мы построили с твоим отцом. Место для него выбрал и благословил твой дед. Его не просто так называют местом силы Глинских. И это место не имеет значения ни для кого, кроме Глинских.
— Тебе хоть платили за это?
— Твой отец сделал очень много для моей семьи. Больше, чем золото.
— Тогда я хоть пред тобой не буду чувствовать себя куском говна. К сожалению, больше чем золото сам я дать тебе не могу. Только сраное золото и осталось, — сказал я и положил рюкзак с деньгами на стол.
Седой открыл рюкзак и достал оттуда три сотенные купюры.
— Доведу храм до прилежного состояния и тоже уйду, — сказал он.
— И это всё? — я чуть чаем не подавился. — Три сотни?! Там гораздо больше, чем ты думаешь! Возьми рюкзак, притащи сюда людей и за неделю отшаманишь эту развалюху до идеального состояния!
— Место силы хранит в себе силы тех, кто его строит. По-другому не бывает. Твой отец принял меня в вашу семью, став крёстным отцом для моего сына. Только я могу заниматься восстановлением храма. Хотя нет, не только я…
— Нет, уж спасибо.
— Не похоже, что ты знаешь, куда идти.
— В стене за холмом есть дырка, — ответил я. — Местная шпана там часто лазит.
— Невелики же твои планы, господин Глинский. Добраться до забора и пролезть в дырку?
— Чего ты хочешь?! Ты просил денег, я принёс тебе денег! Про то, чтобы я заделался подсобником, разговор не шёл! Мне и так хреново, Седой! Из-за меня пострадали люди.
— И чего ты хочешь? — спросил Седой.
— Я?! Ничего не хочу…
— Раз уж ты собрался покончить с родом Глинских, сдохнув где-нибудь за городской стеной, то прежде отдай почести своей родне.
— Какие ещё почести?
— Отремонтируем храм, оба станем свободны.
Я промолчал.
— Жалуешься, что от тебя людям только хуже? Так вон он твой шанс. Помоги старику закончить работу и умереть с чистой совестью перед твоим дедом и отцом.
— О боже… Ладно!
— Согласен быть моим помощником?
— Да-да, согласен, доволен?
— Ну тогда хорош тут рассиживаться! — рявкнул Седой. — Встал и пошёл за гвоздями в сарай. Молотком, надеюсь, бестолочь, умеешь пользоваться?!