— Правда, ребята? — спрашивает он, весь хмурый, смуглый и со скрещенными руками. — Клэр? Costco?
Мы с Ханной ахаем. — Costco потрясающий.
— Ага, Лиам. Что ты имеешь против Costco?
Он качает головой, целует Мару в макушку и уходит из кадра. Должна сказать, я его поклонница.
— Хорошо, — говорит Мара, — возвращаясь к твоим плохим навыкам общения.
Я закатываю глаза.
— Ты всё ещё злишься на Эрика? — спрашивает Ханна. — Потому что ты провела недели в печали, и в ярости, и в печальной ярости. Даже если теперь ты знаешь, что ваши причины были не такими уж вескими, я чувствую, что всё равно будет трудно отпустить это. Так что, может быть, проблема в этом?
Я думаю о руке Эрика, обхватившей мою руку в вестибюле. О том, как он смотрел на меня, когда лифт снова заработал: сосредоточенно, с намерением, как будто мир мог вращаться в два раза быстрее, чем обычно, и ему было бы всё равно, если бы я была рядом. Я не позволяю себе вспомнить слова, которые он сказал, но всплывает воспоминание о том, как мы смеёмся, стоим на его кухне и едим китайские остатки, и я не сдерживаю себя. Впервые за несколько недель он не пропитан обидой и предательством. Только болезненная, пронзительная сладость ночи, которую мы провели вместе. Когда Эрик включил термостат, когда я сказала, что мне холодно, а затем обхватил своими большими теплыми руками подошвы моих ног. Это чувство, что я нахожусь прямо здесь, на грани чего-то.
Я не думаю, что злюсь, больше нет.
— Дело не в этом, — говорю я.
— Хорошо. Значит, проблема в том, что ты ему не веришь?
— Я . . . Нет. Я верю. Я не думаю, что Джианна намеренно солгала мне, но у неё не было всех фактов.
— Что тогда?
Я сглатываю, пытаясь понять, почему мой желудок стал свинцовым, почему я чувствую себя больной от разочарования и страха с тех пор, как узнала правду. И тут меня осеняет. Одна вещь, которую я активно старалась не озвучивать, поражает меня, как только я говорю: — В любом случае, это не имеет значения.
— Почему это не имеет значения?
Я закрываю глаза. Да. Вот и всё. Вот почему. — Потому что я его испортила.
— Испортила, как?
Теперь, когда я могу назвать его таким, какое оно есть, ужасное чувство нарастает, едкое и горькое в моём горле. - Я ему не интересна. Он встретил меня и подумал, что я забавная, что у него со мной масса общего, что я ему действительно нравлюсь, а потом я... Я вела себя как совершенно иррациональный, абсурдный, ненормальный человек, заблокировала его номер и обвинила его в гребаном корпоративном шпионаже, и, может быть, он хочет прояснить ситуацию, может быть, ему ненавистна мысль о том, что я думаю, что он ужасный человек, но он на захочет продолжить с того места, на котором мы остановились, и… аааааа. - Я прячу лицо в ладони.
Я облажалась. Я просто… облажалась. И теперь я должна жить со знанием этого. Я должна жить в мире, в котором никто никогда не сравнится с Эриком Новаком. Ни один мужчина никогда не рассмешит меня заставит мою душу возмущаться его возмутительным мнением о "Галатасарае" - и всё это одновременно.
— О милая. - Мара поднимает голову. — Ты этого не знаешь.
— Я знаю. Это вероятно.
— Не в этом дело. - Ханна наклоняется ближе к экрану, и я вижу только её красивое лицо и темные глаза. — Хорошо, теперь Эрик знает, что ты иногда проявляешь ужасное отсутствие инициативы в разрешении конфликтов.
Я стону. — Мне бы очень хотелось, чтобы у меня хватило эмоциональной стойкости повесить трубку.
«Но это не так. Я хочу сказать, что, может быть, Эрик решит, что ты будешь ужасной девушкой, которая слишком остро реагирует и доставляет больше проблем, чем того стоит. Может быть, он решит, что хочет поиздеваться над тобой в отношениях. Но если ты отстранишься от него, как сделала это три недели назад, ты просто примешь это решение за него.
Я моргнула, смутившись, внезапно вспомнив, почему я пошла в инженеры. Логарифмические производные намного проще, чем это дерьмо про отношения. — Что ты имеешь в виду?
— Сэди, я знаю, что тебе очень нравится этот парень. Я знаю, что если он решит, что не хочет, чтобы ты была в его жизни, это будет больно, и что у тебя будет искушение отступить, чтобы защитить себя. Но если ты хотя бы не дашь ему шанс выбрать тебя, ты его точно потеряешь.
Я медленно киваю, пытаясь думать, не обращая внимания на комок в горле. Позволить идее — действуй, просто действуй, проси то, что хочешь, будь смелой — медленно просачиваться сквозь меня. Вспоминая Эрика. Вспоминая ветерок, витающий между нами на скамейке в парке, на пустынном тротуаре. Как мой желудок затрепетал от чувств, которые он нес. И возможностях. Может быть.
— «Это моё новое счастливое место», — пробормотал Эрик мне в ухо во второй раз, когда мы занимались сексом той ночью. А потом он откинул мои потные волосы со лба, и я посмотрела на него и подумала: Его глаза точно такого же цвета, как небо, когда светит солнце. А я всегда, всегда любила небо.
— Ты права, — говорю я. — Ты так права. Я должна пойти к нему.