— Вы двое совсем не похожи, и ты, блядь, это знаешь. — Я придвигаюсь к ней ближе и вижу, как ее глаза темнеют. — Она была светлой, а ты темная.
— Пошел ты, — выплевывает она.
— Это правда, Эв, Ария была блондинкой. У тебя черные волосы. У нее были ярко-голубые глаза. — Она опускает глаза, избегая моего взгляда, и я придвигаюсь к ней еще ближе, хватаю за подбородок и приподнимаю лицо, чтобы заглянуть в ее яростные глаза. — Твои глаза бывают разных цветов, но всегда есть темный оттенок.
— Пошел ты, Куп.
— Они прекрасны. — Я с трудом сглатываю, глядя в ее наполненные слезами глаза, которые расширяются от шока.
— Что?
— У тебя красивые глаза. — Я отпускаю ее, а затем чувствую ее шелковистые волосы между пальцами. — И твои волосы. В тебе все прекрасно. Мне нравится твоя темнота.
Я наблюдаю за ее горлом, когда девушка сглатывает, мои слова влияют на нее.
— У нас с ней одинаковые носы.
— Знаю. — Мои губы мягко прижимаются к ее губам. — Я не думал о ней. — И это делает меня еще большим ублюдком, потому что это правда. Ария даже не приходила мне в голову, когда я целовал Эверли. Когда был внутри нее. Ни разу.
Девушка приоткрывает губы, когда я углубляю поцелуй, ее пальцы скользят по моим коротким волосам и крепко сжимают, притягивая меня ближе. У нее вкус виски и соленых огурцов, и еще чего-то, с чем я не могу больше бороться.
То, с чем я так невозможно долго пытался бороться.
— Значит, когда ты целуешь меня, ты не?.. — Она задыхается во время нашего поцелуя. Я слышу неуверенность в ее дрожащем голосе, но Эверли не отстраняется от меня.
— Нет. Это… — Я жадно целую ее полные губы. — Это совсем не похоже на любой другой поцелуй раньше. Сейчас все иначе. С тобой все по-другому.
Девушка целует меня в ответ, обвивая руки вокруг моей шеи, и откидывается на спинку дивана, принимая мой вес. Я не могу использовать одну руку, и это расстраивает, но Эверли, кажется, не возражает, когда позволяет мне устроиться у нее между ног.
— Поцелуй с ней был другим?
Она что, пьяна?
Я отстраняюсь, используя здоровую руку, чтобы приподняться достаточно и посмотреть ей в глаза.
— Эв.
— Я знаю, это табу, но хочу знать. Я хочу, чтобы было больно, Куп.
Эверли хочет наказать себя и, возможно, меня.
Боже, я ее понимаю.
— Да. Целовать ее было совсем по-другому. — Я должен слезть с нее, продолжить ужин и не отвлекаться на этот разговор.
«Я хочу, чтобы было больно, Куп».
Ее слова звучат у меня в голове, и я знаю, что тоже этого хочу.
— Ее поцелуи были слаще. Мягче. — Я наклоняюсь вперед и облизываю уголки губ Эверли, заставляя их раздвинуться для меня, что она и делает, прежде чем крепко ее целую. Она не разочаровывает и также крепко целует меня в ответ. Девушка хватает меня за волосы и тянет так сильно, что становится больно. Я покусываю ее челюсть и спускаюсь по шее. — Обычно инициатором был я. Ария была застенчива. Не знала, как попросить, чего хочет.
У Эверли вырывается вскрик, но она не отталкивает меня. Нет, наоборот притягивает меня ближе и крепче сжимает мои волосы.
— Она была невинной. Милой.
Нахожу впадинку у нее на шее и сосу с таким нажимом, что девушка вскрикивает в экстазе. Мой член тверд под джинсами, и я прижимаюсь к ее сердцевине через леггинсы.
— Я не знал, что с ней делать. Мне всегда казалось, что я ее порчу.
— Но разве не этого хотят парни? Быть первым?
Я отодвигаюсь достаточно, чтобы заглянуть ей в глаза, видя в них непролитые слезы.
— Я не хотел.
— Но сделал бы.
Она выглядит сердитой, почти ревнивой, и я знаю, что это убивает ее. Эверли ревнует к своей сестре точно так же, как я ревную ее к Лиаму. Все это извращено и отвратительно.
— Не знаю.
— Лжец.
— Я не лгу. — Снова целую ее губы, словно наказывая их и оставляя распухшими и покрытыми синяками, но я знаю, что Эверли выдержит это. Знаю, что она жаждет этого, когда целует меня в ответ с такой же яростью. Руками она находит пуговицу на моих джинсах и расстегивает ее, потом молнию, а затем помогает стащить мои джинсы и трусы.
— Тебе не нужно лгать. Я знаю, что ты хотел ее. Все в порядке. Я знаю, что она хотела тебя. — Она гладит мой твердый, как сталь, член одной рукой, вырывая стон из моей груди. — Я любила ее. Я любила Лиама.
— Я знаю. — Эверли ласкает мой член своей мягкой рукой, и я опираюсь на одну руку, наблюдая, как она делает это. — Я тоже его любил.
— Я знаю. — Она откидывает голову назад, отыскивая мои губы. — Если бы не авария... Этого бы никогда не случилось.
— Спусти штаны, Эв. Дай мне на тебя посмотреть. — Она перестает гладить меня и подчиняется, стягивая леггинсы. На ней нет трусиков, которые были раньше. Я смотрю между нами на ее хорошенькую обнаженную киску с небольшим треугольником волос над ней. — Ты побрилась для меня?
Она прикусывает нижнюю губу и кивает.
— Да. Вода была чертовски холодной.
Я улыбаюсь и сажусь на колени, глядя между ее ног на ее блестящую киску. Она никак не сможет отрицать, насколько возбуждена, и я тоже не могу.
— Ты прекрасна.
Ее глаза слезятся и такие печальные, но одновременно полны яростной решимости.
— Как и ты.
Ухмыляюсь, провожу большим пальцем по ее влажным складкам и обвожу клитор. Эв откидывает у назад и тихо всхлипывает.
— Я хотел тебя. Хотел с той самой первой ночи, но ты пошла с ним. И я бы никогда не предал его. — Ее глаза встречаются с моими, но я не перестаю играть с ее клитором. — Никогда.
— Знаю. Я бы тоже не стала этого делать.
— Я знаю. — Использую два пальца и вхожу в ее тугое тепло, играя с клитором. Одной рукой она хватает меня за запястье, но не отстраняет. — Я вожделел девушку своего лучшего друга в течение трех гребаных лет и чувствовал себя виноватым из-за этого каждый божий день. Я знал, как это было хреново. Ты была его. Я бы не посмел действовать за его спиной. Никогда.
— Нет. — Я сгибаю пальцы, нахожу то место внутри нее, которое заставляет ее бедра напрягаться, а ее пальцы крепче сжимают мое запястье. — О боже.
— Если бы они не умерли, этого бы никогда не случилось. Все это, ты и я прямо сейчас, находим утешение друг в друге. Утешение в боли.
— Да. — В ее голосе нет уверенности, но она погружена в удовольствие и боль.
— Я знаю, что ты любила его. — Ее пальцы сжимают меня сильнее, пока я дразню ее клитор. — Он тоже любил тебя. Я всего лишь замена. Ты можешь использовать меня для утешения.
Ее глаза встречаются с моими, когда ее грудь вздымается.
— Нет. Это неправда.
— Так и есть. — Двигаю пальцами быстрее, Эверли тяжело дышит, приближаясь к оргазму. Это слова, которые я должен был сказать.
— О боже, Купер, не останавливайся.
Чувствую, как ее киска сжимается вокруг моих пальцев. Я знаю, что она близко.
— Этого никогда бы не случилось, если бы они все еще были живы. Любой из них.
Эверли кончает на мои пальцы, но я продолжаю дразнить ее клитор, выдаивая из нее каждую последнюю секунду оргазма, прежде чем заменить пальцы своим членом и войти в нее, заставляя нас обоих стонать от удовольствия и боли.
Она целует меня в губы, ногтями впивается в кожу моей головы, пока я трахаю ее без малейшего подобия сладости. Яростно вонзаюсь в нее, и девушка принимает каждый толчок, двигаясь вместе со мной и умоляя о большем.
— Ты действительно в это веришь? — выдыхает она между яростными поцелуями и наказывающими толчками.
Я смотрю ей в глаза.
— Я должен. — Она двигает руки к моей голой заднице и впивается ногтями в мою плоть, притягивая глубже в себя. Ее киска сжимает мой член, посылая нас обоих в потрясающий оргазм. Эверли прижимается ко мне, и я целую ее, входя глубоко в нее во второй раз за сегодняшний день.
Даже если я произнесу эти слова вслух, мы оба знаем, что это неправда.
То, что было между нами, всегда было неоспоримо.
Глава девятнадцать
ЭВЕРЛИ
Когда мы кончаем, Купер перекатывается на здоровую сторону и прислоняется спиной к дивану, а я поворачиваюсь к нему лицом. На диване тесновато, но не хочу быть где-то в другом месте.
Не знаю, что происходит между нами. Может быть, это из-за горя или из-за того, что мы застряли неизвестно где и можем положиться только друг на друга, но в глубине души, глубоко-глубоко в моем сердце... я знаю, что это назревало в течение долгого времени.
Я любила Лиама. Но ни один поцелуй с ним никогда не был таким. Ни одна ночь с ним не была такой, как эта.
Может быть, страсть усиливается ситуацией или все это из-за неприязни, которую мы испытывали друг к другу все эти годы. Не знаю. Но прямо сейчас, здесь, в этой глуши, все, чего я хочу — это лежать здесь с Купером.
Его джинсы и трусы все еще спущены до лодыжек. То же самое и с моими леггинсами.
Мы оба вспотели, и мои бедра липкие от наших соков, но я не хочу двигаться.
Тянусь к его рубашке, медленно расстегивая пуговицы, пока Купер смотрит мне в лицо, его рука все еще на перевязи. Полностью расстегиваю рубашку и провожу пальцами по его затвердевшему прессу, обводя татуировку на его боку.
— Сердце. Это как символ врача, которым ты хочешь быть?
Он улыбается, обхватив меня рукой и притягивая ближе, пока я обвожу красивые чернила.
— Мы не так много внимания уделяли друг другу за эти годы, да? — Его улыбка говорит мне, что он шутит, но это правда. Потому что никогда не спрашивала, каким направлением в медицине он хотел бы заниматься. Я много о чем его не спрашивала. — Да. Я хочу заниматься кардиологией.
— Это интересно.
Купер улыбается, и я чувствую его руку в своих волосах. Откидываю голову назад, наслаждаясь ощущением его сильных пальцев, массирующих кожу моей головы.
— Да.
Мы много разговаривали во время секса. И в этот момент я не хочу забывать об Арии и Лиаме. Не хочу, чтобы чувство вины, которое я чувствую, исчезало, даже в такие моменты. Это предательство, и я хочу, чтобы это причинило боль. Я хочу наказания.
— А как насчет татуировки?
— Которой из них? — спрашиваю я, смотря ему в глаза.
Мне нравится, как его губы приподнимаются, когда Купер смотрит ниже моей обнаженной талии.
— Молния. Это метафора для мощной киски?
Я смеюсь над его шуткой. Несмотря на то, что он выводил меня из себя на протяжении многих лет, Куп всегда мог рассмешить меня. Даже если я всегда замаскировывала смех под фырканье.
— Нет. — Я пожимаю плечами. — Хотя, может быть.
Парень все еще смотрит на маленькую татуировку, расположенную высоко на внутренней стороне моего бедра, но я не чувствую себя неуверенно, лежа здесь, пока Куп разглядывает меня, а свет огня мерцает вокруг нас.
— Я бы понял. Между твоих ног определенно есть сила.
— Это сексизм.
Он усмехается и переводит взгляд обратно на меня.
— Совсем нет. Ты могущественная, Эв. Сильная.
— Не из-за того, что у меня между ног.
— Тогда почему там?
— Честно? — Он кивает. — Это все Ария. — Купер судорожно сглатывает, и я вижу боль, которую тот чувствует при упоминании моей сестры. Волна ревности захлестывает меня. Ревность, которую я не имею права испытывать, но все равно испытываю. Интересно, не преуменьшает ли он то, что у них было, ради меня? — Я хотела татуировку, но хотела спрятать ее от родителей, потому что они считают татуировки вульгарными. Недостойными меня.
— Отлично сказано.
Я смеюсь, качая головой, потому что нет, это определенно не так, и его сарказм попадает прямо в точку.
— Ария умоляла меня позволить ей выбрать, а я никогда не могла ей отказать. И вот она выбрала молнию.
— Она сказала, почему?
Киваю, слезы наполняют мои глаза, когда я думаю о своей младшей сестре, такой полной жизни, яркой и сияющей. Больше людей должны быть похожими на Арию. Нетронутыми уродством этого мира.
— Она сказала, что я хочу быть мрачной и угрюмой, но на самом деле я достаточно сильна, чтобы осветить небо.
— Глубоко.
Киваю, и мой взгляд опускаются к его груди, выглядывающей из-под рубашки.
— Думаю, она просто хотела, чтобы я была яркой и блестящей. У нее на бедре вытатуировано солнце. Очень подходит для моей младшей сестры.
— Да, я так и думал.
Конечно, он ее видел. Татуировка не была скрыта бикини, в котором она была в тот день, когда они встретились на вечеринке у бассейна. Он видел тату в тот день, и, вероятно, много раз после.
Его рука лежит на моем затылке, и Купер наклоняет мою голову ровно настолько, чтобы я посмотрела на него.
— И она не ошиблась, Эв. Ты сильная. Она была оптимисткой, но ты настоящая.
Я усмехаюсь.
— Настоящая, то есть типа я ненавижу мир?
— Настоящая. Во всех отношениях.
Купер придвигается ближе ко мне и губами касается моих, заставляя мое сердце биться быстрее. Я делаю глубокий вдох, желая, чтобы он снова поцеловал меня.
— Нам нужно немного поспать.
— Нужно. — Я киваю, разочарованная, пока он не прижимается своими губами к моим и не целует меня так чертовски крепко, потому что знает, что мне этого хочется. Мы кусаемся и тянем, оставляя синяки на губах друг друга.
Купер тоже этого хочет.
Мы оба жаждем боли.
Глава двадцатая
КУПЕР
Дни и ночи наполнены почти безостановочным сексом. Кажется, мы не можем оторваться друг от друга. И правда в том, что не думаю, что кто-то из нас хочет этого.