Вода все еще теплая, мы оба чистые, а Эверли лежит обнаженная между моих бедер, ее голова покоится на моем здоровом плече. Мое другое плечо чувствует себя лучше, но я все равно надеваю повязку.
— Одна неделя. Мы здесь уже неделю.
Ее рука лежит на моем бедре, и Эв нежно поглаживает меня под водой.
— Знаю. Это кажется вечностью и всего лишь парой часов одновременно.
Мы впали в некую рутину. Снег начал таять, и в последнее время мы нагревали его для наших ванн, пользуясь тем, что он еще не сошел. У нас все еще остается много консервов. Воды в доме давно нет. Мы приносим ведро воды, чтобы смыть воду в туалете, и еще одно, чтобы мыть руки в течение дня.
Но в основном мы трахаемся.
Это неправильно. Мы оба это знаем, но это приятно и помогает скоротать время.
В глубине души я напоминаю себе, что для нее я всего лишь утешение. Член на замену. Даже если это неправда. Мне просто нужно держать это там, в глубине моего сознания.
Боль в плече не так мучительна, как мое предательство по отношению к Лиаму. Он был моим лучшим другом, моим братом, а я накинулся на его девушку, в то время как его тело разлагается, погребенное под несколькими футами снега.
— Так что насчет этой татуировки? — Я провожу рукой под ее грудью над сексуальной татуировкой в виде розы со словами «Пусть будет так», написанными курсивом.
Эверли на мгновение напрягается, и я знаю, почему. И все же спрашиваю. Потому что мне нужна эта боль.
— У нее тоже была такая.
— Я знаю.
Эверли наклоняет голову и смотрит на меня, ее губы изгибаются в полуулыбке.
— Пожалуйста, не напоминай мне, что ты видел грудь моей сестры.
Мы гребаные извращенцы.
Но это лучше, чем просто игнорировать очевидное, верно? Чем жить в отрицании?
— Я много раз видел ее в купальнике.
Эверли пожимает плечами, принимая этот ответ, и снова смотрит на переднюю часть ванны.
— О.
— И я видел ее сиськи, — добавляю я, покусывая ее ухо.
— Ты придурок. — Она щиплет меня за бедро, но несильно.
Я смеюсь, но потом Эверли поворачивается и садится на колени между моих ног.
— Ты использовал мою сестру, чтобы заставить меня ревновать?
Ее глаза потемнели еще больше, когда она смотрит на меня в ожидании ответа. Я вздыхаю, потому что это игра, в которую мы играем. Баланс боли и удовольствия. Эверли хочет трахаться, но сначала хочет, чтобы было больно. Сильно.
Я вижу это в ее глазах.
— Я уже говорил, что в тот первый день, когда познакомился с ней, это было для того, чтобы разозлить тебя. Но после этого, нет. Я не хотел причинять тебе боль. Или ей.
Эверли думает, положив руки мне на грудь.
— Я ревновала, когда она говорила о тебе. Завидовала. И не признавалась в этом даже самой себе.
Интересно, чувствует ли она, как быстро забилось мое сердце при ее признании?
«Сделай так, чтобы было больно».
Эв наклоняется вперед, ее губы касаются моей шеи, оставляя поцелуи на моей коже и спускаясь по моей груди.
— Она говорила, как нежно ты целовал ее. — Ее губы касаются моих. — Я ей не поверила. Я всегда думала, что ты будешь жестким, требовательным. — Она осторожно целует меня в губы, и я позволяю ей продолжать. — Как со мной.
— Я же говорил, что с тобой все по-другому.
— Слышав, что ты был нежен, я завидовала ей, несмотря на то, что никогда не была большой поклонницей нежности.
Мои глаза открываются, и я смотрю в ее глаза.
— Ты этого хочешь?
Эверли качает головой.
— Нет. Боже, нет. Не меняй то, как ты целуешь меня.
Наклоняюсь вперед, обнимаю ее одной рукой за талию и крепко целую в губы, убеждаясь, что она чувствует меня. Я уже возбужден, и она трется своей киской о мой член, атакуя мой рот.
— Я жутко ревновала каждый раз, когда Ария говорила об этом. — Эверли кусает мою нижнюю губу и шепчет мне на ухо: — Она рассказала мне, как ты заставил ее кончить.
Боже. Это полная жесть.
— Было дело.
— Но у вас не было секса.
— Необязательно заниматься сексом, чтобы заставить кого-то кончить.
Она скользит рукой вниз по моей груди к твердому члену, крепко сжимая его.
— Знаю. Ария сказала, что у нее никогда не было такого невероятного оргазма. Это вызвало у меня любопытство и злость. Поэтому сказала ей, что это отвратительно, что я не хочу слышать о ее сексуальной жизни.
Она гладит мой член.
— Это, наверное, к лучшему.
— Ей было неприятно, потому что мы всегда все рассказывали друг другу.
Я обхватываю рукой ее затылок и притягиваю к своим губам для поцелуя, пока Эв продолжает гладить меня.
— Позволь мне войти в тебя.
Эверли просто продолжает дрочить мой член, оседлав мои бедра.
— Вы с Лиамом говорили обо мне?
— Что? — Я отстраняюсь и смотрю ей в глаза. — Нет.
— Он никогда не говорил о нашей сексуальной жизни?
Ей это нужно.
— Нет. Не говорил. — Я притягиваю ее обратно к себе, но не целую. Эверли прижимает кончик моего члена к своему влажному входу. — Хотя я слышал, как вы трахаетесь через стену. Знаю, что ты кончала не каждый раз и когда была стервозной на следующий день, я всегда знал, почему.
Эверли задыхается, когда скользит вниз по моему члену, я наполняю ее.
— Он просто был занят.
— Тогда он не должен был трахать тебя в те ночи.
— Мне нравилось, когда он был внутри меня.
Я рычу и крепче сжимаю ее волосы. Она стонет мне в рот, целуя меня.
— Ты ведь хотела кончить.
— Он заставлял меня кончить.
— Не все время. — Резко вхожу в нее, стараясь попасть в то идеальное место внутри. Она кусает меня за плечо, прижимаясь ко мне, и мне все равно, что она давит на мое больное плечо.
Потому что говорить об этом — о том, что я лежал в своей постели и слушал их, надеясь, что она не кончит, и думая обо всех способах, которыми я мог бы подарить ей оргазм — это гораздо больнее.
— Почему ты не занимался сексом с Арией?
Эверли знает, почему. Мы оба знаем.
— Она хотела этого. Я знаю, что хотела. И все время говорила об этом, но также говорила, что ты считаешь, что следует подождать, и ты убедил ее в этом.
Отпускаю ее волосы и опускаю руку под воду между ее ног, нахожу клитор и щиплю его. Эверли откидывает назад голову, пока скачет на мне, положив одну руку мне на бедро, а другой сжимая мой бицепс.
— Ты действительно хочешь знать?
Она резко наклоняет голову вперед и встречается со мной взглядом.
— Сделай так, чтобы было больно, Куп.
Я глажу ее клитор и чувствую, как ее киска сжимается вокруг меня, ее тело начинает дрожать.
— Я знал в глубине души, хотя редко позволял себе думать об этом... — Скольжу пальцем по клитору, приближая ее к оргазму все ближе и ближе. — Если бы я занялся с ней сексом, у меня никогда не было бы шанса с тобой.
Ее киска сжимает мой член, когда ее захлестывает оргазм. Эв впивается ногтями в мою руку и бедро, пока я глубоко вхожу в нее, в то время как наши губы соприкасаются, на самом деле больше не нуждаясь в разговорах.
Это признание кажется вырвалось из глубины души. Оно вызывает достаточно хаоса, потому что мы оба знаем, что это правда. Если бы у меня был секс с Арией, Эверли ни за что не позволила бы мне прикоснуться к ней. И хотя мы оба были преданы Лиаму, мне не хотелось разрушать этот шанс.
— Но вы же собирались в этой поездке.
Она отрывает свое тело от моего и поворачивается, чтобы лечь спиной мне на грудь.
— Может быть. — Я целую ее обнаженное плечо. — А может, и нет.
И это чистая правда.
Я не знаю, что могло произойти.
Глава двадцать первая
ЭВЕРЛИ
— Он когда-нибудь сойдет? — Мы плетемся по снегу к сараю. И да, я ною, потому что устала от белого, густого снега, покрывающего землю.
Я устала ходить по нему и мочить штаны и ботинки. Прошло чуть больше недели, и, похоже, он никуда не денется.
Не помогает и то, что прошлой ночью снова пошел снег, и стало очень холодно.
Мы добираемся до сарая, и я распахиваю тяжелую дверь, чтобы Куперу не приходилось делать это, даже если его плечу немного лучше.
Парень улыбается мне, входя внутрь, и я захожу следом за ним.
— Кто-то сегодня стервозный.
— Пошел ты. Я сплошной позитив.
Он смеется, когда я закрываю дверь, но комментарий бьет нас обоих прямо в грудь. Потому что Ария была такой.
Правило не упоминать о них полностью исчезло. Мы сейчас часто о них говорим. Убедившись, что это больно. Представляя, чтобы они почувствовали, если бы наблюдали за нашим предательством. Так как-то проще.
Подходим к куче дров, которых, к счастью, все еще довольно много, но я пока не беру их в руки. Вместо этого сажусь на один из тюков сена.
— Если снег не сойдет, никто не найдет обломки. Никто не будет нас искать.
— Здесь с нами все будет в порядке.
Купер садится, и я обнимаю его за шею, поворачиваясь к нему всем телом. Это действие, которое должно быть чуждым, но сейчас такое же легкое, как дышать. Знакомое.
— Тебе просто нравится трахать меня.
Он усмехается, но это грустная улыбка, и мне это не нравится.
— Нравится.
Я нежно целую его в губы, позволяя реальности остаться на задворках моего сознания, думая о том, что подумала бы сейчас моя сестра, если бы увидела нас. Как сильно она возненавидела бы меня. Как бы она кричала на меня.
— Мне тоже это нравится.
— О чем ты думаешь?
— Об Арии, — честно признаюсь. По какой-то причине я ничего от него не скрываю. Купер знает, что мне нужно, чтобы это было больно, и, похоже, ему нужно то же самое. Это единственный способ, которым мы можем пережить это. — А ты?
— О Лиаме. — Я киваю, уже зная это, когда целую его в губы и позволяю своим пальцам скользнуть по его волосам. — Он всегда был хорошим.
Я отстраняюсь, позволяя своим рукам лечь ему на плечи.
— Вы, ребята, знали друг друга всю свою жизнь?
— Да, наши родители были довольно близки. Наши мамы дружили, когда росли. Они проводили много времени вместе, так что, думаю, для нас с Лиамом было естественно сблизиться.
С таким же успехом они могли быть братьями. Я знаю, что они жили на одной улице и видели друг друга каждый божий день. Лиам рассказал мне об этом давным-давно. Когда я жаловалась на то, что Купер меня раздражает, он просил меня быть милой с его братом.
— Он нравился твоему отцу? Я имею в виду...
Купер улыбается, зная, к чему я клоню, потому что он сказал мне, какой ублюдок его отец.
— Он любил его. — Он смеется, но это иронично. — Всю мою жизнь мой отец хотел, чтобы я был Лиамом.
Ненавижу то, что он так принижает себя.
— Уверена, что это неправда.
Купер встает, явно нуждаясь в дистанции.
— Так и есть. Он прямо так и сказал мне. — Куп скользит рукой по волосам, уже взъерошенным моими пальцами. — Я всегда попадал в передряги. Без всякой причины создавал проблемы. И мой отец ненавидел это. Он унижался всякий раз, когда ему приходилось идти в школу, потому что я сделал что-то глупое. И он спрашивал меня, почему я не могу быть больше похожим на Лиама.
Я проглатываю тошнотворное чувство в животе. Скорее всего, Купер действовал ради внимания, которого никогда не удостаивал его отец.
— Это ненормально.
Купер опускает руку и пожимает плечами.
— Это то, что есть. Лиам был чертовски хорош во всем. Получал хорошие оценки, был любимчиком учителей, вызывался добровольцем. Он был хорошем парнем.
— Это не значит, что ты нет.
Купер улыбается, но не верит мне.
— Лиам хотел спасти всех. Помнишь, как он хотел забрать домой всех бездомных животных?
Я улыбаюсь этому, потому что так и было.
— Да, хотя ваша аренда этого не позволяла.
— Да. Мы бы никогда не получили депозит обратно.
Лиам недавно приютил двух собак, которые останутся с его родителями до окончания каникул. Они были так привязаны к нему.
Мой желудок сжимается, думая о еще двух душах, которые будут раздавлены, когда поймут, что Лиам не вернется.
— Вероятно, нет.
— Он просто хотел сделать мир лучше. Я имею в виду, что у него были награды за помощь обществу. Естественно, мой отец хотел, чтобы я был похож на него.
Я встаю, подхожу к нему и кладу руку на его твердую грудь.
— Ты тоже хороший, Купер. У каждого есть свои недостатки.
— Я не такой, как он. Мой отец почти ненавидит меня.
И я ненавижу это. Хотя все понимаю. Я всегда разочаровывала своих родителей. Никогда не была достаточно хороша. Может быть, именно поэтому я чувствую родство с Купером.
— Ария тоже была хорошей. — Я опускаю голову, думая о своей сестре и о том, что она тоже любила быть волонтером, а также нянчиться с детьми по выходным. И всегда участвовала в сборе средств. — Это делает меня плохой, Куп?
Я поднимаю взгляд и вижу, что его глаза потемнели от вожделения, потому что мы извращенцы.
— Ты определенно плохая, когда тебе это нужно.
Я улыбаюсь и притягиваю его к себе в поцелуе, готовая снова потеряться в нем.
Может мы и плохие, но чертовски хороши в этом.
Глава двадцать вторая
КУПЕР
Я больше не знаю, что происходит. И не могу держать свои чувства в узде с Эверли. Ее голова покоится на моей обнаженной груди, а ее рука скользит по едва заметным волосам на груди между моими грудными мышцами.