— Что, черт возьми, случилось?
Эверли целует его в губы и всхлипывает:
— Ты очнулся. Просто оставайся с нами.
Лиам снова стонет.
— Черт, — выдыхает он, глядя вниз и прикасаясь к торчащему из его груди металлу. — Это нехорошо.
— Все в порядке, — говорит Эверли, и я почти уверен, что она скорее пытается убедить себя. — Ты сильный, самый сильный мужчина, которого я знаю.
Он усмехается, качая головой.
— Это не так.
— Так и есть. С тобой все будет в порядке. — Эверли поворачивается ко мне, когда я смотрю на кровь, хлещущую из его тела. — Купер.
Я смотрю, как кровь пропитывает рубашку друга, а затем смотрю на Лиама, который выглядит обезумевшим. Мы оба знаем — он не выберется из этой машины. Я застываю, глядя, как мой лучший друг истекает кровью. Мы оба студенты-медики, но я, блядь, не могу ни двигаться, ни мыслить здраво.
— Купер!
Мой взгляд устремляется на Эверли.
— Что?
— Иди поищи Арию. Пожалуйста. Я останусь с ним. — Девушка выглядит отчаявшейся, как будто ей нужно сказать себе, что все в порядке. Что с нами все будет хорошо.
Оцепенев, пытаюсь открыть дверь, но она не поддается.
— Черт.
— Попробуй другую. — Она кивает на другую сторону машины.
Киваю и скольжу на другую сторону, моя раненая рука пульсирует и бесполезна, и мне приходится поддерживать ее. Толкаю дверь и, спотыкаясь, вылезаю на снег, который доходит мне до колен.
«Это плохо».
Уже темно. Нахожу свой телефон и использую свет фонарика, пока осматриваюсь, зная, что не найду ничего хорошего.
Здесь, в снежной бездне, царит жуткое ощущение.
Ненавижу, когда прав мой инстинкт, потому что сначала вижу кровь на снегу, а потом вижу ее. От открывшегося передо мной зрелища сжимается желудок, и я тут же наклоняюсь, когда меня тошнит в белый снег.
«Нет, пожалуйста, пусть это не будет реально».
Ария мертва.
Милая девушка, которую я едва успел узнать, мертва. Это очевидно.
Возвращаюсь к машине, мои внутренности скручиваются в узел, и открываю переднюю пассажирскую дверь, теперь еще больше оцепенев.
— Ты нашел ее? — Эверли смотрит на меня с надеждой и ужасом в глазах. Я медленно киваю и встречаюсь взглядом с Лиамом. Он понимающе опускает голову, но Эверли требует ответа. — Где она?
Я качаю головой, и Лиам чертыхается себе под нос.
— Купер? — Руки Эверли лежат у него на груди, пока она изо всех сил пытается остановить кровотечение. — Где моя сестра?
У меня нет слов. Горло саднит, я сглатываю и пытаюсь что-то сказать. Вспоминаю искалеченное тело Арии, и меня снова тошнит.
— Скажи мне.
— Она... — Господи, это действительно происходит? — Она мертва.
Эверли сердито смотрит на меня.
— Чушь собачья. Ты лжешь.
— Нет.
— Ты такой придурок. Это несмешно.
Я думаю, что она в шоке. Девушка смотрит на меня с презрением и недоверием, но не убирает руки с груди Лиама.
— Я не лгу.
Она задыхается от ярости и качает головой.
— Возьми это на себя. Я сама ее найду.
— Нет, — одновременно произносим мы с Лиамом.
— Не смей говорить мне «нет». — Эверли направляет всю свою ярость на меня. — Она моя сестра. Думаешь, я тебе просто поверю?
— Она мертва, Эв. Нет никаких вариантов. Тебе ненужно это видеть.
Девушка, приоткрыв рот, в ужасе смотрит на меня.
— Нет. Ты ошибаешься.
— Эв. — Я слышу напряженный голос Лиама, он дышит слишком тяжело, почти хватая ртом воздух. Эверли поворачивается к нему, и тот проводит рукой по ее щеке. — Поверь ему. Пожалуйста.
Она качает головой.
— Нет. Ты же знаешь, что я ему не доверяю.
Его рука остается на ее лице.
— Ты должна. Он не лжет. Я знаю. — Лиам дышит хрипло. Ясно, что каждый его вдох — это борьба. — Я знаю, когда он лжет. Тебе ненужно этого видеть.
Он кашляет, и изо рта брызжет кровь.
Черт.
— Лиам, прекрати болтать, чувак, — говорю я, зная, что это не поможет.
Он заставляет себя улыбнуться, но это больше похоже на гримасу.
— Вы двое не поубивайте друг друга, хорошо?
— Не будем, — говорю я, встречаясь с ним взглядом. — Мы позаботимся о тебе.
Друг смеется, качая головой, а затем морщится от боли.
— Просто веди себя хорошо, ладно?
Качаю головой, надежда полностью покидает меня, когда его глаза закрываются. Я всю свою жизнь старался быть таким же хорошим, как он.
— Лиам! — визжит Эверли, пытаясь разбудить его, но он не приходит в сознание.
Мой лучший друг один раз судорожно вздыхает, а потом я вижу, как жизнь покидает его тело. И ничего не могу для него сделать.
— Нет. Нет. Нет! — Эверли трясет его, и когда он не отвечает, колотит того по плечам, но его безжизненное тело едва двигается.
Я хватаю ее за руку и пытаюсь оттащить, но Эверли отпихивает меня.
— Не надо.
— Эв, он ушел.
— Пошел ты. Он жив.
Я смотрю на его бледное лицо, на его тело, покрытое кровью. Никакого движения. Он не дышит. Лиам мертв.
— Он умер.
— Черт. Он не умер.
— Эв, давай. Мы должны попытаться найти помощь.
Я снова пытаюсь схватить ее за руку, но девушка отмахивается.
— Нет. Я их не оставлю.
— Они мертвы. Если мы останемся здесь, то тоже умрем.
— Мне все равно.
«Упрямая женщина».
— Эверли, нам нужно идти. — Я не могу позволить ей тоже умереть.
Она смотрит на меня, ее широко раскрытые глаза полны слез, а лицо залито кровью.
— Нет. Я не могу их оставить.
Открываю заднюю дверь и собираю сумки, зная, что нам понадобится все, что мы сможем унести, чтобы выжить.
Мы, по меньшей мере, в тридцати милях от города. Вероятно, ближе к шестидесяти.
— Нам нужно попытаться найти дом. Телефон.
Девушка качает головой.
— Идет снег.
— И не прекратится. Здесь нет окон, мы замерзнем насмерть, если останемся.
Я пытаюсь донести это до нее, и девушка поворачивается к Лиаму, уставившись на его тело. Ее маленькие плечи сотрясаются от рыданий.
— Прости.
Не знаю, за что она извиняется, но не спрашиваю.
Она целует его в щеку, а затем вылезает из внедорожника, падая в снег, но не упоминает о холоде или о том, что он почти доходит ей до талии.
Я перекидываю столько сумок через здоровое плечо, сколько могу, и Эверли берет оставшиеся две, задумчиво глядя на холм.
— Мы не сможем пережить это.
«Я знаю».
Нет никакого способа. Здесь чертовски холодно, снег глубокий. У нас нет мобильных телефонов, и я не помню, чтобы здесь были какие-то дома.
— Но мы попытаемся.
— Я хочу увидеть свою сестру.
— Нет, — говорю я решительно, потому что никто не должен этого видеть.
Эверли, смирившись, смотрит на меня.
— Ты уверен, что она умерла?
Я отрывисто киваю.
— Да.
Ее маленькие плечи поникают.
— Что ж, тогда давай начнем наше путешествие к смерти.
Я не спорю.
В этом нет смысла.
Это безнадежно.
Глава пятая
ЭВЕРЛИ
Ария мертва.
Лиам мертв.
И мы тоже скоро умрем.
Мы ни за что не сможем пережить это. Мы тащимся по снегу в темноте, кажется, целую вечность. По близости не видно ни одного дома. Ни одной машины. Ничего.
Мы совершенно одни в метели.
Я промокла насквозь. В большинстве своем сугробы мне по пояс. Ноги так устали и онемели, что не думаю, что смогу сделать еще один шаг.
— Мы замерзнем до смерти. Как думаешь, на что это похоже? — бормочу я, заставляя ноги двигаться вперед по холодному снегу.
— Мы не умрем.
Смотрю прямо перед собой.
— Ты учишься на медицинском. Ты сам это знаешь.
Лиам и Купер оба были на медицинском.
— Да, это принесло мне много пользы. Я не смог спасти ни одного из них.
Купер знал это с того момента, как увидел металлический стержень, торчащий из груди Лиама, что тот умрет. Я могла это видеть в его глазах, но отказывалась верить. Мои руки были покрыты кровью от попыток остановить кровотечение Лиама.
— Сколько времени пройдет, прежде чем нас настигнет переохлаждение?
Купер останавливается и поворачивается ко мне.
— Ты в шоке. Болтаешь без остановки, но я не собираюсь думать о том, что может случиться. Я собираюсь вытащить нас отсюда.
Я усмехаюсь, злая и такая чертовски оцепенелая, потому что все, чего мне хочется — это вернуться назад во времени, когда мы все четверо были живы в той машине. Однако замолкаю, пока мы продолжаем наш безнадежный спуск в заснеженную пустошь.
— Эверли.
— Что? — едва выдыхаю я.
— Я вижу дом.
Смотрю вперед, щурясь в темноте, словно это поможет.
— Я ничего не вижу.
— Я вижу. Пошли.
Парень ускоряет шаг, но мое тело вот-вот выдохнется. Мне так чертовски холодно.
— Нет.
Купер останавливается, но не тратит энергию впустую, отступая, чтобы добраться до меня.
— Эверли. Пошли. Я вижу дом. Ты не сдашься сейчас.
— Там нет никакого дома. Ты бредишь, и тебе мерещится. С меня хватит. Я просто хочу вернуться к ним.
Купер злится, когда подходит ко мне, наклоняется, чтобы заглянуть мне в лицо, и кладет руку на мое плечо.
— У меня плечо болит, похоже, вывихнуто. Так что я реально не хочу тащить твою задницу на себе туда, — он указывает за спину сквозь густые деревья, — где есть дом. Это наша единственная надежда, и они, — указывает в сторону обломков, — возненавидят нас обоих, если мы сдадимся.
По какой-то причине я игнорирую все остальное, и мой взгляд падает на его плечо.
— Ты повредил плечо?
Купер фыркает, глядя на меня так, словно я сошла с ума.
— Пойдем.
Требуется вся моя сила воли и невероятное количество усилий, чтобы последовать за ним, но я думаю о Лиаме и своей сестре. Ария никогда бы не сдалась. Она всегда верила в лучшее. Поэтому я протискиваюсь вслед за ним, и как только мы проходим через группу деревьев, мои глаза удивленно расширяются.
— О, боже мой.
Удивительно, но Купер не говорит: «Что я тебе говорил?» Мы оба продолжаем идти к старому белому дому посреди нигде. Дом покрыт снегом и светится в темноте, несмотря на то, что продолжает валить снег.
Мы добираемся до парадного крыльца и поднимаемся по лестнице. Я дрожу, но стараюсь держать себя в руках, когда Купер стучит в дверь.
«Пожалуйста, откройте».
Купер снова стучит, колотя в старую дверь.
— Черт.
— Дай им минуту.
Парень смотрит в окно рядом с дверью.
— Света нет.
Думаю об Арии и пытаюсь сохранить надежду.
— Метель, вероятно, вырубило электричество.
Парень поворачивается и смотрит вокруг дома.
— Машины нет.
— Может быть, она припаркована где-нибудь в другом месте.
Парень выглядит раздраженным, а затем снова колотит в дверь. Нам не видна большая часть дома. Здесь слишком темно и слишком много снега, но, похоже, он заброшен. Купер снова колотит, а потом начинаю и я тоже, умоляя воображаемых домовладельцев открыть чертову дверь.
— Пожалуйста, — умоляю, не узнавая свой собственный голос. Я ощущаю слабость, близость к смерти, и мне приходится бороться, чтобы продолжать стоять и не опуститься на колени.
Парень поворачивает ручку, пытаясь открыть дверь, но она не поддается.
— Черт.
— Купер, что нам теперь делать?
Он оглядывается вокруг.
— Будем надеяться, что окно легко разобьется.
— Что? — Я в шоке смотрю на него. — Мы не будем вламываться в чужой дом.
— У нас нет выбора. — Куп начинает осматриваться на крыльце, которое, к счастью, накрыто навесом, так что не завалено снегом. Находит большой камень с нарисованной буквой «Х» на лицевой стороне.
— Куп, — предупреждаю я, но уже слишком поздно.
Используя камень, парень разбивает окно рядом с замком, протягивает руку и отпирает его. Видимо здешние люди не слишком беспокоятся о незваных гостях.
Купер поднимает окно и поворачивается ко мне.
— Залезай внутрь.
— Черт возьми, нет. — Я складываю руки на груди. — Я не собираюсь вламываться в чужой дом.
— Предпочитаешь замерзнуть до смерти?
— Что, если они дома, но не отвечают?
Он забрасывает наши сумки внутрь, прежде чем залезает сам, быстро встает и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
— Тогда мы попросим их о помощи. Нам нужна помощь.
Делаю глубокий вдох и бросаю внутрь сумки, которые несла, прежде чем неловко забраюсь вслед за ним. Парень использует одну руку, чтобы помочь мне, и с его губ срывается стон, когда мы оба пошатываемся, и он ударяется о стену.
Купер делает глубокий вдох и хватается за плечо. Я нахожу опору и действительно чувствую себя виноватой за то, что причинила ему боль.
— Прости.
Он пожимает плечами.
— Все в порядке.
Оглядываю полутемную комнату, в которой мы находимся. Думаю, что это гостиная, потому что могу разглядеть старый диван и, возможно, стол.
— Эй? — окликает Куп, когда мы останавливаемся у входной двери.
— Что, если здесь живет семья серийных убийц?
Купер игнорирует меня, находит выключатель и щелкает им, но ничего не происходит, что неудивительно.
Электричества нет.
Парень достает свой мобильный телефон и включает фонарик, светя им вокруг. Ага. Один пыльный старый диван и прикроватный столик — это все, что есть в этой гостиной. Пол старый, но, похоже, его поддерживали в порядке.