— Эй? — окликает Куп, когда мы останавливаемся у входной двери.
— Что, если здесь живет семья серийных убийц?
Купер игнорирует меня, находит выключатель и щелкает им, но ничего не происходит, что неудивительно.
Электричества нет.
Парень достает свой мобильный телефон и включает фонарик, светя им вокруг. Ага. Один пыльный старый диван и прикроватный столик — это все, что есть в этой гостиной. Пол старый, но, похоже, его поддерживали в порядке.
Есть камин с полкой, но на ней нет никаких фотографий.
— Не похоже, что здесь кто-то живет, — говорит он, освещая все вокруг светом.
Оставляем сумки у двери, обходим дом и заходим на кухню, где есть только счетчики, но нет бытовой техники. Купер пытается включить свет, но ничего не получается. Дом определенно заброшен.
— Это нехорошо, — повторяю я, не узнавая собственного голоса.
Мы исследуем остальную часть дома, в которой оказывается одна спальня и ванная комната на первом этаже, а также две спальни и еще одна ванная комната наверху. Все пусто.
Возвращаемся вниз. Я вижу страдание на лице Купа, даже если он не высказывает, насколько безнадежно наше положение.
— Хорошо. — Он делает глубокий вдох, и я не уверена, что когда-либо видела его таким серьезным. — Это заброшенный дом в глуши.
Я хочу отметить, что он только что заявил очевидное, но слишком устала, чтобы препираться.
— Здесь холодно.
Парень кивает в сторону камина.
— Мы можем развести огонь. Это сохранит нам жизнь.
— Сомневаюсь, что там есть дрова.
Купер направляет фонарь на небольшую кучку дров.
— Завтра, когда рассветет, я постараюсь найти еще немного и принесу внутрь, чтобы высушить.
Киваю головой, не чувствуя надежды, как до того, как мы нашли дом. Но, по крайней мере, я не по пояс в снегу.
— Нам нужно раздеться.
Хмурю брови.
— Ни за что.
Купер закатывает глаза и хватает свою сумку.
— Отлично. Умирай от переохлаждения, но я, черт возьми, переодеваюсь. Оставаться в мокрой одежде глупо.
Ненавижу, что он прав. Расстегиваю молнию на пальто и бросаю его на диван, поворачиваясь к парню, когда он делает то же самое со своим пальто и перчатками. Купер снимает свитер, морщась, когда вытаскивает поврежденную руку из рукава.
Мне нужно отвести взгляд.
Парень кладет свой телефон на диван, направляя свет вверх, но отсюда я могу разглядеть его точеный и татуированный торс.
Раньше я уже видела его без рубашки. В этом нет ничего особенного. Я знаю, что у парня есть четко очерченный пресс с восемью кубиками и татуировка на ребрах в виде стетоскопа и бьющегося человеческого сердца. Знаю, что на его бицепсах и правой половине грудной клетки тоже есть татуировки. Может быть, это из-за шока, но, кажется, я не в состоянии отвести взгляд.
Купер, должно быть, чувствует мой взгляд, потому что его глаза встречаются с моими.
— Эв?
Смотрю ему в лицо и ожидаю, что парень отпустит какую-нибудь дурацкую шутку о том, что я пялюсь на него, но вижу только беспокойство.
— Что?
— Пожалуйста, переоденься.
Голос парня звучит отчаянно и смущенно. Я снимаю рубашку, оставаясь в черном кружевном лифчике, который надела специально для Лиама. Потом поворачиваюсь к Купу спиной.
— Не смотри.
Он что-то ворчит, но мне все равно. Скидываю ботинки и подхожу к сумкам. Расстегиваю джинсы и стягиваю влажную тяжелую ткань с задницы и бедер. Наконец, сняв их, отбрасываю в сторону и встаю на колени, расстегивая черную сумку передо мной.
Всхлипываю, когда вытаскиваю первую попавшуюся вещь. Это поношенная серая футболка, о которой я столько дерьма наговорила Лиаму, сказав, что он должен ее выбросить, потому что она уже практически прозрачная. Достаю ее из его сумки и подношу к носу, вдыхая его запах, и снова всхлипываю.
«Это не может быть реально».
Глава шестая
КУПЕР
«Держи себя в руках».
Я надеваю спортивные штаны, избавляясь от всей своей мокрой одежды, и изо всех сил пытаюсь согреться. Нахожу пару носков и натягиваю их, безуспешно пытаясь не смотреть на Эверли, стоящую на коленях у сумки Лиама, почти голую и держащую в руках его футболку.
Не хочу замечать изгиб ее бедер или круглую попку, едва ли прикрытую кружевными черными стрингами в тон лифчику.
«Она надела это для него. А теперь он мертв. Твой лучший друг».
Мы оба определенно в шоке от аварии и потери Лиама и Арии, но она не может долго так сидеть.
— Эв, одевайся. — Мой голос представляет собой грубое рычание. Я знаю, что должен смягчить свой тон, но с трудом держусь на волоске.
Ее руки, все еще держащие его футболку, падают вперед, и я стараюсь не замечать чернил, выглядывающих из-под края лифчика. Я задаюсь вопросом, что это такое, но затем заставляю себя поднять взгляд на ее лицо.
— Тебе что, все равно? Вообще?
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
Ее глаза сверкают, когда она оборачивается на меня.
— Они мертвы. Тебе что, все равно?
— Конечно, мне, блядь, не все равно. Но я ничего не могу с этим поделать. А теперь прикрой свою задницу.
У меня болит в груди от того, насколько сильно меня это волнует. Я не могу закрыть глаза, потому что каждый раз, когда это делаю, вижу безжизненное тело Арии, лежащее на снегу, и Лиама, пока жизнь уходит из его тела. А я ни черта не мог сделать.
Эверли натягивает футболку Лиама на свой торс, а затем находит его спортивные штаны, подтягивает их и туго стягивает в талии. Они велики ей, но, по крайней мере, теперь она прикрыта.
Смотрю на камин и бросаю ей пару своих носков, когда подхожу к нему. Эв ловит их с раздражением, но, к счастью, не сопротивляется и натягивает их. Затем подходит, чтобы встать рядом со мной, глядя на скудную кучу дров.
— Этого хватит хотя бы на одну ночь?
— Думаю, этого должно быть достаточно на две.
— Две. — Она смотрит на них безжизненным, пустым взглядом. Это выражение остается на ее лице весь вечер, нет даже проблеска надежды.
Смотрю на ее лицо, позволяя себе хорошенько рассмотреть ее. У нее руки все еще в крови Лиама, вот почему я подумал, что на ее лице тоже была его кровь. Но теперь вижу глубокую рану.
— Черт возьми, Эверли. Ты не подумала рассказать мне об этом? — Я указываю на рану над ее правым глазом.
Она выглядит смущенной, а затем прикасается к месту, морщась.
— Я... я не знала.
Девушка совершенно оцепенела. Я пытаюсь подойти осторожно к ней. Но сначала направляюсь к своей сумке, хватаю футболку и прикладываю ту к ее ране.
— Нам нужно остановить кровотечение.
— Я в порядке. — Ее голос звучит тихо.
Эверли совсем не тихая.
— Это не так. Тебе, наверное, нужно наложить швы.
Она отмахивается от моей руки, но прижимает ткань к голове.
— Я сама.
— Ты со студентом-медиком, знаешь ли.
Девушка фыркает, и меня совсем не удивляет, что она не воспринимает меня всерьез. На самом деле я не излучаю серьезность. Если только не сдаю тесты или лабораторные в классе.
Но Эверли об этом не знает.
— Я рискну.
— И истечешь кровью до смерти?
Девушка пристально смотрит на меня. Ох, этот пылающий взгляд Эверли. Я так и не смог к нему привыкнуть.
— Я не подпущу тебя к себе с иглой. — Она пожимает своими маленькими плечиками. — Не то чтобы у нас вообще была игла.
— Если найду, мы зашьем рану, если понадобится. Или, может быть, я смогу найти какой-нибудь супер-клей.
Это вызывает ее свирепый взгляд, но мне все равно. Я приступаю к следующему заданию — ищу спички или зажигалку.
— Нам нужно что-нибудь, чтобы разжечь огонь.
— У тебя наверняка есть зажигалка.
Я подхожу к своей сумке и ухмыляюсь от того, что она почувствовала необходимость подначить меня из-за того, что большую часть времени у меня под рукой травка. Достаю зажигалку из бокового кармана своей спортивной сумки, а затем беру газету, которую заметил у двери.
Быстро разжигаю костер, в то время как Эверли стоит рядом, не двигаясь, прижимая мою рубашку к голове. Я пытаюсь незаметно проследить, сколько крови просачивается сквозь материал, когда заканчиваю разжигать огонь. Он пылает, проливая в комнату больше света и, к счастью, тепла. Впервые за сегодняшний вечер я чувствую легкое облегчение и плюхаюсь на пол рядом с камином.
Эверли присоединяется ко мне, и, рискуя вызвать ее гнев, я убираю ее руку, чтобы получше осмотреть рану. Рана глубокая, и хотя из нее не хлещет кровь, она определенно все еще кровоточит. Как мы этого не заметили, пока бродили по окрестностям? Нехорошо, что кровь до сих пор не остановилась.
— Голова кружится?
Эверли закатывает глаза, и я сдерживаю свою реакцию, хотя она сводит меня с ума. Ей больно, сегодня вечером она потеряла своего парня и сестру.
Я продолжаю напоминать себе об этом, когда встаю, хватая свой телефон.
— Поищу иголку с ниткой.
— Нет. — Девушка встает, но шатается, цепляясь за стену. — Ты не будешь меня зашивать.
Я снова прижимаю ткань к ее ране и наклоняюсь, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Надави. Я скоро вернусь.
Она фыркает, но меня это не беспокоит. Я привык к ее высокомерному отношению. Поднимаюсь по лестнице в ванную, надеясь, что найду что-нибудь, что поможет. Должно же быть что-то.
Открываю аптечку и обнаруживаю, что она совершенно пуста. Проверяю все спальни наверху, а затем спускаюсь к тому, что, как я предполагаю, является хозяйской спальней. В ванной нахожу два лейкопластыря и немного марли, но иглы нет.
На данный момент придется довольствоваться этим.
Возвращаюсь в гостиную и нахожу Эверли, прислонившейся к стене рядом с камином, с закрытыми глазами.
На мгновение я паникую, мне не нравится, что не вижу ее глаз.
— Эверли. — Задерживаю дыхание, пока ее глаза не открываются, сначала встречаясь с моими, а затем глядя на вещи в моих руках. — Спасибо, черт возьми.
Опускаюсь на колени рядом с ней, мое плечо пульсирует, но я стараюсь не обращать внимания на боль, когда убираю ткань. — Я не смог найти никакого антисептика.
— Только посмотри на себя, играешь в доктора.
— Я очень хорошо играю в доктора. — Я шевелю бровями, глядя на нее, и она закатывает глаза в ответ на намек, но на самом деле улыбается.
Я изо всех сил стараюсь смыть с нее кровь, а затем обматываю ее голову марлей, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы остановить кровотечение. Завязываю не, а затем смотрю на девушку, почти смеясь над белой марлей, которой обматывал вокруг ее головы столько раз, сколько смог.
— Ты реально смеешься над моей болью?
О, черт. Наверное, я действительно немного посмеялся.
— Ты выглядишь как персонаж из фильма ужасов.
— Ты и сам выглядишь не таким сексуальным. — Она кивает на мое плечо. — Насколько все плохо?
— Просто вывих. Все будет хорошо. — Мне нужно вставить плечо на место, но я не могу переварить эту мысль прямо сейчас. Хотя беспокоюсь о нем.
Поднимаю здоровую руку и удерживаю ее лицо на месте, глядя девушке прямо в глаза.
— Какого хрена ты делаешь?
Эверли не отстраняется, так что я бы не сказал, что она так уж раздражена.
— Оцениваю тебя на предмет сотрясения мозга, — фыркает Эв, но все же не отталкивает меня. Оценив реакцию ее зрачков, я плюхаюсь рядом с ней у стены. — Думаю, с тобой все в порядке.
— Я знаю. — Она складывает руки на груди, все еще прикрытой только футболкой Лиама. — Столько всего произошло, а я получила лишь порез.
— Ну, у тебя может быть внутреннее кровотечение, — пытаюсь пошутить я, но это только наполняет меня ужасом.
Эверли, однако, не разочаровывает.
— Скрестим пальцы, чтобы у тебя, а не у меня.
Ее лицо выглядит так, словно она почти удивлена, что эти слова сорвались с ее губ, и я не могу удержаться от смеха.
— Это черный юмор, Эв.
Она усмехается и качает головой.
— Прости. По правде, мне бы этого не хотелось.
— Да, я знаю. Ты тайно тосковала по мне все это время.
Теперь девушка закатывает глаза и поворачивается ко мне.
— Конечно. Говори себе, что хочешь.
Я снова смеюсь, но останавливаюсь, когда чувствую боль в плече.
— Нужно проверить, что мы имеем.
— Здесь слишком темно. И холодно. И этот дом какой-то жуткий.
— Господи. Я знал, что ты та еще заноза в заднице, но не думал, что ты — ребенок.
Еще больше свирепых взглядов со стороны Эверли.
— Я не ребенок.
Заставляю себя встать и подтащить сумки к огню.
— Я имел в виду наши припасы. Мы можем осмотреть дом, когда будет светло.
Девушка кивает.
— Я взяла с собой не так уж много, кроме одежды и косметики. Бикини, которое сомневаюсь, что буду использовать.
— Да уж.
«Не представляй ее в бикини. Она девушка твоего мертвого лучшего друга и сестра твоей мертвой девушки. Господи, я теряю рассудок».
Не то чтобы я редко видел ее в бикини за эти годы. И это не первый раз, когда мне приходится упрекать себя за то, что представляю ее снова и снова.
Эверли расстегивает молнию на сумке и роется в ней, находит толстовку и натягивает ее поверх футболки Лиама.
— Похоже, у меня нет ничего, кроме одежды и косметики.
Мы оба смотрим на сумки Арии. У нее две большие, тяжелые сумки, понятия не имею, как мне удалось протащить их по снегу, но когда Эверли открывает их, я рад, что сделал это. Девушка подготовилась. Она упаковала много закусок, карты и аптечку первой помощи.