Купер хихикает и копается среди других банок.
— Сальса1. Персики. Помидоры. Салаты. Варенье.
Я смотрю на банки и беру одну в руки, рассматривая ее.
— Этого года.
— Черт. Нам все время везет во всем. — Он выглядит виноватым, опуская плечо. — Я имею в виду... кроме всей этой ужасной истории с аварией.
У меня пересыхает в горле, когда я сглатываю и киваю головой.
— Давай перенесем немного в дом.
Купер соглашается, и мы тащим несколько банок в дом. Я счастлива, что меня окутывает тепло от огня, когда мы входим в дверь. Снимаем верхнюю одежду и перчатки, прежде чем занять место на диване. Открыв банку с вареньем, я нахожу несколько крекеров и пальцами готовлю приличную закуску.
Я ожидаю, что Купер скажет что-нибудь о том, что это отвратительно, но парень просто молча ест, уставившись в огонь.
— Может быть, мы сможем продержаться месяц или два, — говорю я, пытаясь хоть раз быть позитивной.
Куп откусывает кусочек, его глаза пугающе пусты, когда он смотрит на пламя.
— Да. Может быть.
— Ты в порядке?
— Я чувствую себя полным придурком. На минуту... — Я наблюдаю за его горлом, когда он проглатывает болезненные слова, но затем, кажется, заставляет себя продолжать: — На минуту я забыл, что Лиам и Ария мертвы.
Эти слова пронзают меня насквозь, но я знаю, что он имеет в виду.
— Это почти невероятно.
Куп кивает и берет еще один крекер, покрытый джемом.
— Я был ужасным гребаным другом.
Мне не нравится эта серьезная сторона Купера. Она вызывает неловкость. Мне хочется, чтобы парень отпустил какую-нибудь глупую шутку, но он этого не делает.
— Нет, это не так. Он любил тебя. Мне все время приходилось соревноваться с тобой, — улыбаюсь я, молясь, чтобы он повеселел.
Его глаза встречаются с моими, стальной взгляд пронзает мою душу, заставляя меня дрожать.
— Он бы выбрал тебя. Бесспорно.
Я тяжело сглатываю, почти задыхаясь от его пристального взгляда.
— Я не так уверена.
Купер не колеблется, оставаясь серьезным.
— Он любил тебя, Эверли.
«Почему ему так больно от этой мысли? Что происходит?»
— Я тоже его любила.
— Я знаю. — Его губы плотно сжаты, а глаза пристально смотрят на меня.
— Он и тебя тоже любил. — Они были очень близки, как братья.
— Я любил его. — Купер откидывает голову на спинку дивана и тяжело вздыхает. — Боже, я так чертовски сильно любил его.
Я поджимаю ноги под себя.
— Что происходит? Ты любил его больше, чем друга?
Купер улыбается на это и поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.
— Нет. Лиам был мне как брат. Я бы сделал для него все, что угодно.
Я киваю, ни секунды не сомневаясь в этом.
— Я знаю. Он чувствовал то же самое. — Я сопротивляюсь желанию прикоснуться к нему, хотя бы для утешения, но не хочу переходить эту черту. — Ты не смог бы спасти его, Куп. Мы ничего не могли сделать.
— Мне следовало сесть за руль.
— Ты действительно думаешь, что все закончилось бы по-другому, если бы ты был за рулем?
Боль, пляшущая в его глазах, говорит мне все, что мне нужно знать.
— Возможно. Может быть, вместо этого там было бы мое замерзшее тело. Он был хорошим парнем, Эверли. Он должен был быть здесь.
Мой желудок скручивается в узел, когда я думаю о Лиаме и Арии, их телах, вероятно, похороненных в снегу.
— Не говори так. Он бы этого не хотел.
Его губы изгибаются в улыбке, которая далека от счастливой или дразнящей.
— Скажи мне, что ты бы не хотела такого исхода.
Я пристально смотрю ему в глаза, пытаясь понять, откуда это взялось.
— Что? Я этого не говорила.
Купер усмехается и встает.
— Да, верно.
— Куп... — Я не знаю, что сказать, и он обращает свой сердитый взгляд на меня.
— Просто забудь об этом. Я просто устал. Пойду принесу еще дров.
У нас их много, но я чувствую, что парню просто нужно побыть подальше от меня, и не спорю, когда он надевает пальто и выходит на улицу.
Что, черт возьми, происходит?
Глава двенадцатая
КУПЕР
Мне нужно собраться с мыслями, иначе чувство вины съест меня заживо. Лиам был моим лучшим другом. Всегда был рядом. Когда моя мама умерла, он был рядом со мной. Когда отец стал полным придурком и женился на ком-то менее чем через три месяца после ее смерти, мой лучший друг был рядом. Когда отец развелся с ней и через год снова женился, Лиам снова поддерживал меня.
Мой лучший друг всегда был рядом со мной, а теперь он мертв. А я, черт возьми, вожделею его чертову подружку.
Мне нужно остановить это. Нужно сделать все, что в моих силах, чтобы держать свои гребаные глаза и руки при себе. Но то, как глаза Эверли загорелись надеждой, когда она увидела эти банки?
Черт, не думаю, что когда-либо видел что-то настолько прекрасное.
Возвращаюсь в подвал, оглядываюсь, но на самом деле мне просто нужно на минутку уйти от Эверли. Последние три года мы ни разу не позволили себе остаться наедине, и сейчас это почти удушающе. Сидим и разговариваем, как настоящие человеческие существа.
Просматриваю консервированные и упакованные продукты, нахожу вяленую говядину и много сухофруктов и ореховых смесей. Эти люди были готовы к апокалипсису.
Когда выхожу из подвала, вижу, что солнце начинает садиться за горизонт. Возвращаюсь в дом. Эверли сидит на диване с мобильным телефоном в руке, и ее красивые глаза встречаются с моими.
— Все еще нет сигнала. — Девушка выключает его и кладет рядом с собой на диван. — Подумала, что не помешает проверить.
Обычно я бы сделал саркастический комментарий, но во мне больше нет этого. Сажусь рядом с ней, складывая найденные припасы между нами.
— Нашел еще.
— Отлично.
Она насторожено смотрит на меня и прикусывает нижнюю губу, желая что-то сказать. Я взглядом умоляю ее не делать этого. Не хочу об этом говорить.
— Итак, вяленая говядина, орехи и консервированные фрукты на ужин? Неплохо.
Я слегка улыбаюсь и киваю.
— Да. У меня бывало и похуже.
— Да, вы, ребята, не ели бы ничего, кроме пиццы, если бы не я.
Эверли действительно любила готовить и даже позволяла мне тоже пробовать еду.
— В пицце нет ничего плохого.
Она улыбается и открывает банку соленых огурцов, вытаскивает один и облизывает сок. Мне приходится заставить себя отвести взгляд, потому что это не должно быть эротично, но это так. Это чертов трындец. У меня не было секса почти три месяца, и я заперт в заброшенном доме с девушкой, которую сегодня видел почти голой.
«Горячая, идеальная девушка. С изгибами, татуировками и норовом, чтобы держать меня в тонусе».
— Ты в порядке? — Ее голос нежен, а я хочу, чтобы она вернулась к ярости.
— В порядке.
— Я бы не хотела, чтобы это ты умер. — Мой взгляд встречается с ее, и я наклоняю голову в сторону, умоляя ее не продолжать. — Я имею в виду... Мы ненавидели друг друга с первого дня, но я не хочу твоей смерти.
Непроизвольно закрываю глаза, а затем снова открываю.
— Это неправда, и ты это знаешь.
Эверли ставит банку с маринадами на стол и поворачивается ко мне с недоверчивым смехом.
— Я не хочу твоей смерти.
— Не в этой части. О ненависти друг к другу.
Теперь она ерзает на месте, выглядя неловко.
— О чем ты говоришь? Да, так и было.
Я качаю головой, слишком уставший для всей этой чуши.
— Нет. Ты вошла на той вечеринке, наши глаза встретились. Потом улыбнулась. Я никогда не забуду ту улыбку.
Сейчас улыбки нет на ее лице. Вместо этого девушка выглядит чертовски напуганной моими словами.
— Ты улыбнулась и оглядела меня с ног до головы, и я сделал то же самое. И мне понравилось то, что я увидел.
Эверли закатывает свои красивые глаза, в которых в вечернем свете, смешанном со светом от камина, появляется зеленый оттенок.
— Ты сумасшедший.
Я качаю головой, вспоминая тот день. Первый курс. Мы с Лиамом занимаемся своими делами на вечеринке братства и отлично проводим время. Эверли вошла с несколькими друзьями. Я их не заметил, но заметил ее. Она была одета в короткие джинсовые шорты и черную майку. Мне понравилось, что на ней не было тонны макияжа, а волосы были просто распущены и прямые. Было похоже, что она не слишком старалась, но все равно была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел.
А потом ее глаза встретились с моими, и она улыбнулась, осматривая меня. Я знал, что ей тоже понравилось то, что она увидела.
— Лиам подошел ко мне тем вечером. Между нами ничего не было.
Лиам позже заметил ее и поскольку был моим лучшим другом, я ничего не сказал о своей симпатии к девушке. Я сказал ему, чтобы он подошел к ней познакомиться.
— Да, подошел.
— А потом ты вел себя так, будто ненавидел меня. И всегда пытался уговорить его пойти куда-нибудь без меня. Чтобы изменить мне.
— Я не хотел, чтобы он, блядь, изменял тебе. — Мой голос слишком резок, но, черт возьми, я ненавижу, что она так думает. Мне никогда не хотелось, чтобы ей было больно.
— Тогда почему?
— Потому что я, блядь, завидовал. — Наклоняюсь к ней ближе, хотя это опасно. Я знаю, что это так. Но вместо того, чтобы отстраниться, Эверли придвигается ко мне, огонь, пылающий в ее глазах, сводит меня с ума. Всегда так было.
— Кому? — Ее глаза опухли от усталости и слез за последние двадцать четыре часа, но все еще такие красивые. Ярко-голубые, как у ее сестры. Они — грозовое облако огня и эмоций, запертых внутри. — Мне? Или ему?
Рукой тянусь к ее голове, пальцами скольжу по ее шелковистым волосам. Мы сейчас невероятно близки на диване.
— Ему. Всегда ему.
Эверли задыхается, ее губы приоткрываются в шоке, и я не теряю времени даром. Спустя три года я перестаю бороться с этим и прижимаюсь губами к ее рту. Девушка не сопротивляется. Она издает тихий стон у моих губ, когда мой рот атакует ее.
Пальцами сжимаю ее волосы, удерживая ее голову на месте. Ее руки лежат на моей груди, не отталкивая меня. Вместо этого Эверли хватает меня за рубашку, притягивает ближе, когда целует меня в ответ с ураганом яростных эмоций, которые слишком долго сдерживались.
Мой язык скользит в ее рот, переплетаясь с ее языком. Девушка стонет, притягивает меня ближе к себе и ложится на диван. У меня болит плечо. Мы устали и расстроены, и у нее вкус соленых огурцов, но все равно это лучший поцелуй в моей жизни.
Не хочу, чтобы это заканчивалось. Моя рука остается в ее волосах, пока Эверли покусывает мою нижнюю губу, тянет ее, а затем целует, чтобы унять легкое жжение. Она сосет мой язык, и я наслаждаюсь ощущением ее мягких губ, прижатых к моим, и ее тела подо мной, заставляющего мой член твердеть. Я вжимаюсь между ее раздвинутых ног.
Было так легко продолжить, сорвать с себя одежду и поддаться желанию, которое тлело годами.
Нас больше ничто не останавливает.
Мы здесь одни. Оба одиноки. В обстоятельствах, вызванных ужасной трагедией.
Эта мысль отрезвляет. Похоже, Эверли, должно быть, думает о том же, потому что ее губы перестают двигаться, как и мои.
Она смотрит на меня со слезами на глазах, отчего они блестят и становятся еще красивее.
Отстраняюсь, и ни один из нас не произносит ни слова, когда я помогаю ей сесть, увеличивая расстояние между нашими телами.
Мы не можем этого сделать.
Даже с призраком Лиама.
Даже после смерти его счастье значит больше.
Глава тринадцатая
ЭВЕРЛИ
Не могу поверить, что это только что произошло. Я поцеловала его. Или он поцеловал меня. На самом деле не имеет значения, кто кого поцеловал.
Мы поцеловались. Страстно. Яростно. Мы оба этого хотели, и этого нельзя отрицать.
Завидую ему. Всегда ему.
Я не знаю, что делать с его признанием и с болезненным чувством, скручивающимся глубоко в животе.
Лиама больше нет, но это все равно похоже на предательство. Все равно это было неправильно.
Но в тот момент это не казалось неправильным. Это казалось очень, очень правильным.
Купер не смотрит на меня сейчас, когда грызет наш импровизированный ужин и смотрит на огонь.
Я знаю, что он чувствует то же самое, что и я. Что мы предали Лиама.
— Купер... — Мой голос звучит слабо и неуверенно. На самом деле, я понятия не имею, что сказать дальше, но это не имеет значения, потому что парень останавливает меня.
Его обезумевшие, усталые глаза встречаются с моими.
— Не надо.
Я с трудом сглатываю, наблюдая за ним, ища ответы, которых, знаю, у него нет.
— Я тоже помню тот день, когда мы встретились.
Парень откусывает кусок вяленой говядины, отворачивается от меня и жует.
Он ничего не говорит, но это нормально.
— Я помню, что увидела тебя первым. — Это правда. Мы встретились взглядами, и я подумала, что он самый потрясающе красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Помню, как подумала, что парень выглядит великолепно. И что он, безусловно, доставляет неприятности. — Я действительно улыбнулась тебе. — Стягиваю волосы в узел на макушке, закрепляя резинкой. — И я действительно строила глазки. — Мои глаза встречаются с его, когда Купер поворачивается ко мне. — Но ты не подошел.
— Нет. Он тоже увидел тебя.
Он? Лиам?
— И?
— И он мгновенно захотел тебя.
— Так ты просто сдался? Не похоже на тебя.
Купер поворачивается ко мне лицом, слегка морщась и держась за больную руку.