Кергарн вновь подошел к столу и, стукнув со злости кулаком по дубовой крышке, хотел было закинуть в огонь не оправдавшую его ожиданий книгу, но потом успокоился и, закрыв талмуд, аккуратно положил его на прежнее место. Сборник знаний был ни при чем, не виноват был и автор, просто задача оказалась слишком сложной, и мозг колдуна не смог ее с ходу решить.
«Самый лучший отдых – смена рода деятельности», – успокоил себя Озет, бывший когда-то Богом Коварства, и направился в лабораторию, тем более что доставлявшие ему столько хлопот подручные уже принесли туда новый подопытный материал.
Толстуха Терена весело кружилась под звуки вальса на бронированном крыле космического истребителя «ПР17», но дело почему-то происходило не среди звезд и расплывчатых силуэтов далеких планет, а под водой. У вдовствующей купчихи были симпатичные жабры и восхитительные плавники, а из-под прозрачного платья торчало павлинье оперенье, правда, какое-то странное, с вкраплениями чешуек и собачьей шерсти. Вел истребитель Вебалс, играющий по каналу экстренной связи с Дедулей в габро-покер.
Разведчика мучил кошмар. Мозг обрабатывал потоки новой информации и сплетал из нее хаотичные, немыслимые цепочки. Видение в целом не имело смысла, но каждый его элемент символизировал отдельный, важный для памяти блок. Толстушка Терена с ее жеманными ухмылками —жители Дукабеса; чешуя и клочья собачьей шерсти – информация о вутерах и прочих загадочных существах; истребитель – усиленно затравленное в себе желание вернуться домой и надавать увесистых тумаков подставившим его мерзавцем; Вебалс и Дед – тайные игрища, ведущиеся за его спиной; радио-покер – подсознательное недоверие к тем, с кем приходилось иметь дело. Конечно, глупо было бы предполагать, что один из божественного рода Озетов и начальник галактической контрразведки как-то связаны между собой, но вот Палиону приходилось иметь дело с обоими. И тот, и другой не задумываясь пожертвовали бы им при определенном стечении обстоятельств. Один бросил бы умирать на забытой планете, а другой скормил бы вутерам, как только представитель внешнего мира станет ему не нужен. Самый трагичный парадокс жизни заключается в том, что предают только соратники. Враги честны, они не скрывают своего истинного намерения отправить тебя в могилу, с ними дерешься в открытую, в то время как с друзьями нужно всегда быть настороже. Предательство, подлость и коварство у людей в крови, ну и омерзительна же человечья порода!
Совершенно неожиданно танцы на фоне нежно-голубой воды и плавающих кругами стаек рыбок закончились, как будто кто-то невидимый вскрыл во сне черепную коробку солдата и немножко поиграл с рычажками, установив для просмотра иную программу… положив руку на сердце, более приятную. Место обрюзгшей Терены заняла темнокожая красавица в платье, состоящем лишь из разноцветных, развевающихся при движении ленточек. Она кружила в неизвестном, но очень красивом танце, возбуждающе потрясая своими прекрасными формами и придавая верткому, стройному телу невероятные позы.
Палион почувствовал желание, притом настоль острой как наяву. Красавица приблизилась к нему, взяла за руки резко впилась пухлыми, сочными губами в его уста. Эротические сны иногда посещали разведчика, в особенности после знакомства с какой-нибудь кокетливой дамочкой, но еще ни разу иллюзорные ласки не были такими реальными. Палион неожиданно понял, что не спит, точнее, спит, но как-то не так: манящие картинки, стоявшие перед его глазами, были во сне, а вот осязательные ощущения принадлежали к этому миру. Кто-то прижимался к нему, гладил по волосам и оголенным мышцам груди, кто-то прячущийся под прекрасным ликом танцовщицы и наверняка крайне опасный.
Разведчик пытался открыть глаза и оттолкнуть от себя неизвестное существо, однако тело не слушалось, запертое внутри головы сознание испуганно билось в агонии, но не могло отдать приказа рукам, оттолкнуть чужака, а векам подняться и дать возможность взглянуть в лицо опасности. Состояние мужчины напоминало кому, блокированные нервные окончания не позволяли подать сигнал окружающим, что он еще жив, все слышит, ощущает и крайне возмущен своей беспомощностью.
Темнокожая красавица, жалкая марионетка, подставленная ему для усыпления бдительности, все плотнее и плотнее прижимала к его груди упругие телеса, затем началось то, что на бюрократическом языке принято называть «актом насилия». Мужчина был против, но отдельные его органы имели особое и абсолютно независимое мнение.
Запертый внутри своего тела разведчик возмущался, бесился и осыпал коварного прелюбодея проклятиями, но ничего не мог поделать. Физическое удовольствие, конечно, присутствовало, моральное наслаждение отсутствовало совсем. Примерно так же ощущает себя озабоченный мужчина, прикрывающий во время акта уродливое лицо подружки красочным постером из похабного журнала. Только самолюбие Палиона ранил еще тот возмутительный факт, что его лишили права выбора: подружка сама прикрыла себе лицо и принудила к совокуплению.
К счастью, унизительный процесс продлился недолго Второе и далеко не главное «я» Лачека не выдержало дольше пяти минут агрессивного напора. По завершении утомительной процедуры тело мужчины тут же перестало ощущать ласковые прикосновения, танцовщица куда-то пропала, и мозг Палиона погрузился в приятную негу настоящего сна.
Вид обнаженного тела молодой женщины вызывает у любого здорового мужчины лишь положительные эмоции, даже если фигурка не без изъянов, а на юной мордашке бесенята горох толкли. Такова уж природа, такова уж могучая сила инстинкта, по праву занимающего первое место в мотивационной сфере людей. Упрекать мужчин в естественном желании размножиться, наделав как можно больше своих копий, так же грешно и глупо, как женщин в подсознательном стремлении свить родовое гнездо и высидеть как можно больше яиц. Кто не понимает этого и не уважает природную сущность противоположной половины, просто самовлюбленный дурак или дура, недостойный ни толики сострадания. Но как объяснить брызжущему слюной мужлану, орущему во все горло после…надцатого стакана, что все женщины продажные вертихвостки, что пора подрасти и перестать мыслить в по-детски наивных категориях? Как растолковать разодетой фифочке, что ее муж не раб, не личная собственность, а она не единственная женщина на свете? Наверное, никак, наверное, нужно просто отойти от ущербных людей в сторону и деликатно промолчать. Спорить с ними бесполезно, если вы, конечно, не хотите нарваться на драку или получить массу острых ощущений от криков разъяренной дамочки. Нужно быть умнее и не общаться с теми, кто пытается разрешить все проблемы в мире с позиции слюнтяйского женоненавистничества или не менее глупого воинствующего феминизма. Жизнь уже жестоко наказала этих людей, не старайтесь следовать их примеру!
Кергарн, без сомнения, был полноценным мужчиной, но не принадлежал к примитивному людскому племени, поэтому вид трех человеческих самочек, мирно спящих на лабораторных столах, не вызвал в его организме бурной реакции. Мозг бывшего божества надежно контролировал эмоции и позволял им вырываться наружу, только когда это было нужно или хозяина одолевала скука.
Мерное, глубокое дыхание подопытных слегка приподнимало тонкие, полупрозрачные покрывала, выделяя и подчеркивая девичьи формы. Образцы были молодыми, не старше двадцати трех – двадцати четырех лет, а значит, при правильном обращении могли прослужить долго. Это обстоятельство весьма обнадеживало колдуна. Даже с его возможностями было трудно достать в Лиотоне девиц благородных кровей, простых – пожалуйста, сколько угодно, хоть дюжинами, хоть поштучно, достаточно было заехать в одну из голодающих деревень и скупить еще не падший с голоду молодняк по двадцать синдоров за штуку. Однако дочери полей и сеновалов не представляли интереса для экспериментатора-колдуна, ему нужны были особи изнеженные, к жизни в реальных условиях не приспособленные. Только они, точнее, их тела, могли дать ответы на интересующие вопросы, помочь определить тупиковые ветви эволюции, то есть пути биологических изменений, по которым не следовало идти.