На столе, у восточного окна амбара, лежали осколки стеклянного резервуара, в котором хранились осиные соты. Он был разбит на мелкие части, точно кто-нибудь нарочно раздробил его молотком. На столе, среди сверкающих осколков, лежали обломки осиных сотов — кучка сухой распыленной трухи. В этой сухой трухе не замечалось, однако, ни малейших признаков жизни, даже ни одного мертвого насекомого, раздавленного при общем крушении. Нигде не было видно живых ос.
Дворняжка Фриск, следовавшая по пятам за Глиссоном, лаяла со всеми признаками страха и злобы, опустив короткий хвост, и ее острый любопытный нос был поднят к крыше амбара, где темные тени скрывались во мраке…
Вдруг под стропилами амбара, там, где тени больше всего сгущались, раздалось какое-то странное гудение, словно от работавшей вдали молотилки, какой-то тонкий писк, словно от вырывающегося пара, затем свист, словно от крыльев какой-то огромной птицы, вившейся в воздухе над своей добычей. Затем вдруг опустилось какое-то кошмарное насекомое в фантастической черной с желтым полосатой одежде, парившее, точно вспышка молнии, на жужжащих крыльях, похожих на крылья гигантской стрекозы. С быстротой молнии чудовищное насекомое набросилось на несчастного Фриска, и через секунду собака уже лежала у ног своего хозяина мертвой.
Глиссон прирос к месту, не будучи в силах сдвинуться. Похолодев от ужаса, он наблюдал за невиданным существом, парившим над трупом собаки, которое затем опустилось на него и начало насыщаться кровью. Затем из сумрака стропил опустились второе и третье чудовища, точно коршуны, спускающиеся с неба на мертвого леопарда. На Глиссона они пока не обратили ни малейшего внимания…
На трупе Фриска сидела пара чудовищ, которых случайно вызвало к жизни изобретение Глиссона. Он, конечно, знал, что это такое. Сверх-пища оказала свое действие на соты, взятые из осиного гнезда. Гигантские осы вывелись на рассвете этого лучезарного майского утра, и появились вооруженные, словно воины, чтобы потрясти мир. Своей покрытой броней головой и точно стальными латами они разбили стеклянную тюрьму, вылетели и сгрудились под крышей амбара.
Они обладали всей дикой злобой и жестокостью своего племени, в тысячу раз большей силой, чем их прародители, и таким сильным ядом в хвостах, что он мог причинить мгновенную смерть всему живому. Глиссон сразу же сообразил это, когда увидел моментальную гибель Фриска.
И все же любопытство жаждущего новых открытий ученого превозмогло в нем чувство страха. Опыт ему удался. Новый мед, смешанный с его препаратом, породил этих новых гигантских насекомых.
Однако, самым важным вопросом теперь было скорее уничтожить эту смертельную опасность прежде, чем она рассеется по всей земле, точно эпидемия. Кто мог предугадать, как далеко эти летучие черно-желтые хищники занесут смерть и разрушение, если их не задержат и не уничтожат до того, как они вылетят на волю.
Но на одну минуту инстинкт ученого все же взял верх. Глиссон наклонился и стал рассматривать огромное полосатое чудовище, насыщавшееся кровью собаки.
По форме тела и окраске это была самая настоящая оса, но величиной с коршуна. Глиссон на глаз определил, что тело имеет не менее двенадцати дюймов длины. Черно-желтое тело, странно похожее на футбольную фуфайку, сверкало стальным отливом и походило на броню какого-то нового вида; голова была тверда и похожа на роговую. Большой круглый зловещий глаз насекомого напоминал большую рыбью чешую с огненной точкой посредине. Пока насекомое насыщалось, крылья его вибрировали, точно пропеллер аэроплана.
— Скажи же мне, что это такое? — спросил хриплый голос.
— Это ты, Пеннант? — едва мог проговорить Глиссон. — Ты давно уже здесь? Если тебе дорога жизнь, двигайся поосторожней. Посмотри вверх над головой.
Все пространство под крышей представляло собой массу черно-желтых тел, чертящих в воздухе фантастические узоры, и воздух трепетал от визга их крыльев. Звук походил на звук ветра, играющего в путанице телефонных проводов. Затем еще одно из чудовищ спустилось на труп собаки и запустило жало в коричневый мех.
Нервы Глиссона, наконец, не выдержали, и он бросился бежать в сопровождении Пеннанта, у которого едва хватило присутствия духа на то, чтобы закрыть за собой дверь амбара. Точно двое сумасшедших, пробежали они те несколько метров, которые отделяли амбар от входа в дом. Задыхаясь и почти теряя сознание, Глиссон схватил дрожащей рукой графин и налил два больших стакана вина. Несколько минут ни один из друзей не произнес ни слова.
— Что же это значит? — спросил наконец Пеннант.
— Увы, друг мой, — пробормотал Глиссон. — Опыт мой оказался слишком удачным. Моей идеей было создать сверхпороду людей, которая сумела бы построить новый и лучший мир силой своего умственного и физического превосходства. Это чудо должна была вызвать изобретенная мной сверх-пища, и, наверное, она это и осуществила бы. Насколько дело это мне удалось, ты видел сам… Обыкновенная оса — отвратительное насекомое, но ты видел, что я из нее сделал!
— Крылатое хищное чудовище, — подсказал Пеннант.
— Боюсь, что так. Я видел, как собака издохла, точно пораженная молнией. Это могло случиться и со мной. Я думаю, что укол такого жала смертелен для всякого живого существа. Если мы упустим этих ужасных хищников, то они размножатся, и никакая жизнь не будет застрахована от них. Мы должны немедленно истребить их.
— Но как ты это сделаешь? — спросил Пеннант. — Вдруг они разобьют окна, как разбили стеклянные стенки резервуара? Я видел, что случилось. Ни за что на свете не вошел бы я снова в этот амбар!
— Надо поджечь амбар, — воскликнул с отчаянием Глиссон. — Надо облить его бензином.
— Да, и вызвать сюда через несколько минут пожарную команду. Но даже и такое отчаянное средство может не оказать желаемого результата. Представь себе, что при первом признаке дыма и пламени осы разлетятся, разбив стекла…
Глиссон уныло кивнул головой. Предположение Пеннанта было вполне основательно.
«Нет, — думал Глиссон, — насекомых необходимо уничтожить, и раз это будет выполнено, я уже больше не стану повторять своих опытов со сверх-пищей. Новый мед, имеющийся в ульях, будет уничтожен, и все следы этого ужасного опыта затерты. Но как это сделать?!»
Глиссон просидел все утро, глубоко задумавшись над этой задачей. Он совершенно не мог думать ни о пище, ни о собственном удобстве, пока эта задача не была разрешена.
Пока медленно тянущийся день клонился к вечеру, к солнечному закату, он десятки раз выходил из дома, чтобы посмотреть, целы ли окна амбара. Он мог слышать глухое жужжание и визг исполинских ос внутри амбара.
Цветы яблонь величиной с розу и нарциссы, стоящие в саду на стеблях, подобных стеблям подсолнухов, его уже больше не интересовали…
Глиссон поднял глаза к небу, и внезапная мысль пробудилась в нем. В лицо ему дунул порыв резкого, холодного ветра. Он взглянул вверх на стоящий на крыше амбара флюгер. Ветер сразу повернул к востоку, небо стало хмурым и приняло медный оттенок.
— Ах, если бы только настал мороз! — простонал он. — Это единственное, чего я жажду в данную минуту.
Глубокая тишина спустилась на землю, когда Глиссон направился обратно к дому. Теперь уже в груди его теплилась надежда. Пеннант уловил выражение лица своего друга и с интересом повернулся к нему.
— Ну, что же, — спросил он, — что-нибудь случилось?
— У нас будет сильный мороз, — заявил Глиссон. — Он, быть может, окажется нашим спасителем. Пока еще окна целы, я полагаю, ни один из этих дьяволов не выберется на волю. Как бы то ни было, теперь они уже пробудут там до утра: их природный инстинкт, вероятно, предупредил их о перемене погоды, а холода они боятся. Кроме того, я придумал план, Пеннант. Вот в том старом дубовом ящике ты найдешь несколько пар резиновых перчаток, которыми я пользуюсь при анатомировании. Вытащи их, а затем дойди до гаража и принеси те автомобильные рукавицы, в которых ты приехал сюда на своем авто. Мои — найдешь в коляске мотоциклетки. Принеси кстати и оба передних автомобильных фонаря. У меня в спальне есть маленькая батарейка.