Он начал прилагать бешеные усилия, чтобы миновать трубу, в то время как зрители внизу, не понимая трагического характера его маневров, испускали ликующие крики. В то время, когда смерть казалась почти неизбежной, ветер поднял его на несколько футов вверх. Вместо того, чтобы попасть прямо в середину огромной трубы, Мориарти лишь слегка коснулся ее края и тотчас же был охвачен и полузадушен черными сернистыми парами, вырывавшимися из недр фабричной трубы.
За этими черными облаками носились на аэропланах отважные кинемооператоры, жадно ловя добычу в фокус своих аппаратов. Прохладный ветерок скоро вынес ирландца из области дыма, и при его появлении целый хор веселых восклицаний толпы слабо донесся снизу. Это обстоятельство привело в порядок мыслительные способности аэронавта и несколько успокоило его.
Но ненадолго.
Верчение волчком теперь прекратилось, и он увидел, что астраген по силе сопротивления земному притяжению далеко превзошел все ожидания Геблина. Медленно, но верно жилет уносил ирландца прямо к звездам.
Хотя он и был готов на самоубийство для блага науки и своего друга, все же слишком продолжительная агония не входила в его расчеты. Мысль, что ему придется носиться в самых верхних областях атмосферы и, в конце концов, погибнуть от голода и истощения, пришлась ему далеко не по вкусу.
Его ум начал усиленно работать. Он вспомнил, что в кармане его настоящего, не «астрагенового», жилета есть перочинный ножик. Нельзя ли достать это орудие, открыть его и, прорезав в этой воздушной тюрьме маленькое отверстие и постепенно выпуская газ, спуститься на землю? Тогда «роллс-ройс» станет действительностью, а с ним, быть может, и Энид! Вся задача заключалась в том, как достать нож. С большим трудом ирландцу удалось вытащить одну руку из отверстия патентованного жилета. Носящийся вокруг оператор, не понимая причины этих усилий, сильно зааплодировал ему. Мориарти снова просунул руку с крепко зажатым в ней ножом в отверстие жилета. Лезвие было закрыто и вновь потребовались большие усилия, чтобы открыть его. Через минуту сталь ярко блеснула на солнце. Но тщетно старался ирландец найти уязвимое место в оболочке своей воздушной тюрьмы. Крик досады вырвался из его горла.
— Открывайте рот широко, когда кричите! — весело заорал съемщик, вызывая этим новые конвульсии своей жертвы.
Хотя на этой высоте была довольно низкая температура, пот градом катился с лица Мориарти. Тщетно трудился он! Тупое лезвие ножа было бессильно проколоть эластичную материю. Он трижды перевернулся в воздухе в бешеном стремлении добиться успеха.
— Не останавливайтесь, старина! Продолжайте, продолжайте! — беспрерывно горланил фотограф, лицо которого было преисполнено высшего профессионального экстаза. — Еще сальто-мортале! Великолепно! У меня осталось для вас целых шестьсот футов фильмы!
Глаза его были готовы выпрыгнуть из орбит от восхищения.
— Осторожней, осторожней! Не пересолите слишком в игре с ножом!
Особенно яростный удар встревожил оператора. Он знал, что побивает величайший фильмовый рекорд во всей истории кинематографии. Он также знал, что если Мориарти преждевременно сделает дыру в патентованном жилете, зрелище быстро окончится и целых полтысячи футов фильмы останутся незаполненными. Но его совет целиком пропал для ирландца, который, будучи охвачен припадком крайнего отчаяния, поднял нож высоко над головой и что было сил опустил его на вздутую грудь жилета. Нож глубоко вдавил материю, не причинив ей никакого вреда.
— Браво, браво! — вопил оператор.
Мориарти обругал его идиотом и закрыл глаза, зная, что теперь ничто не задержит его на пути к звездам.
Минуты казались вечностью. Он ничего не слышал, кроме шума аэроплана и стрекотания фотографического аппарата.
Снова голос сверху окликнул его:
— Почти готово, сынок! Осталась всего сотня футов. Я дам сигнал вниз другим, Джонни, чтобы они поднялись сюда за вами!
Эти слова не дошли до сознания Мориарти. Он перестал заботиться о земном. Он направлялся туда, где нет ни автомобилей, ни Энид Рейнер…
Мурлыча, как чудовищные коты, с аэродрома поднялись три биплана, приготовленные на всякий случай предусмотрительным директором.
Мориарти услышал вблизи себя гудение пропеллеров и веселые крики пилотов и открыл глаза. Конец веревки, опущенной с одного из аппаратов, скользнул по краю жилета.
— Ловите, старина! — закричал голос сверху. — Хватайтесь за крюк и мы отбуксируем вас на землю!
Что-то задело ирландца; он ухватился за железный крюк.
— Держитесь крепче! — кричали с аэроплана.
Мориарти сжимал в руках спасительный крюк буквально как утопающий, ухватившийся за соломинку.
Биплан исчез из его поля зрения, и он почувствовал, что переворачивается головой вниз.
Внезапно поверхность земли открылась перед его глазами; благодетельный биплан тащил его на буксире обратно к друзьям на землю!
Через три минуты Мориарти, крепко привязанный для безопасности, стоял в воздухе в 20 дюймах от земли, между тем как аэродромные рабочие осторожно освобождали его от чрезмерно раздувшегося жилета.
Питер Геблин прерывающимся от радости голосом, почти всхлипывая, выражал свои поздравления.
— Половина твоя, милый Падди, — лепетал он, — ведь это целые миллионы!
Но директор кинемокомпании был человеком дела, далеким в своей философии от всяких сентиментальностей.
— Свет завоеван! — коротко сказал он, пожимая лодыжку ноги ирландца за неимением возможности достать его руку. — Чарли Чаплин теперь далеко позади!
Мориарти застенчиво улыбнулся. Он видел, что его покушение на самоубийство не достигло цели.
— Вот, — продолжал директор, — чек, обещанный мной — плата за исключительное право.
Ряд лимузинов и других предвестников радости открылся перед глазами ирландца, лишь только его ноги коснулись твердой земли и пальцы зажали драгоценный клочок бумаги. В то же самое время из-за окружавшей его небольшой толпы раздалось радостное восклицание:
— Ура, Падди, ура!
Бросив взгляд через головы ближайших зрителей, он увидел Энид Рейнер, приветливо машущую ему рукой.
Мориарти наскоро поблагодарил улыбающегося директора кинемокомпании и направился к ней.
— Я во всю свою жизнь столько не смеялась, Падди, — весело говорила Энид Рейнер. — Вы самый забавный человек на свете. Я не предполагала, что у вас такие таланты!
Мориарти взял ее протянутую руку.
— В эту блаженную минуту, — сказал он, — я решил купить «роллс-ройс» и хочу, чтобы вы помогли мне сделать выбор.
Краска вспыхнула на щеках мисс Рейнер, и ирландец почувствовал легкую дрожь ее маленькой руки.
Глаза их встретились и… мисс Рейнер ощутила на своей щеке поцелуй м-ра Мориарти.
Щелк!
— Готово, сынок!
Оператор со своим аппаратом в руках стоял, покачиваясь на перекладине только что спустившегося аэроплана.
— За всю мою жизнь это самый лучший конец самой лучшей фильмы!
Октав Бельяр
ПУТЕШЕСТВЕННИК ВО ВРЕМЕНИ
Жил я тогда в Риме, посвятив свой досуг изучению этого города пап и цезарей, неустанно роясь в пыли воспоминаний, покрывающей вековыми слоями этот прославленный уголок земли. Суровая красота республиканского Рима, пурпурная пышность Рима императоров, непостижимое искусство Микеланджело и Рафаэля что ни день возбуждали во мне новый энтузиазм. Я дошел до того, что не мог уже представить, как можно жить с иными ощущениями в стране, где двадцатый век тщетно пытается заслонить от нас великое прошлое.
Единственно, что заставляло меня возвращаться к действительности, были новые издания, которые я ежемесячно получал от моего парижского книгопродавца.