«Вдруг мы почувствовали, что стало трудно дышать. Более чем на полкилометра расстилался густой черный дым. В воздухе появились языки пламени, поднялся страшный шум. Гоготали сотни гусей».
Затеи сельской простоты – так изобретательные немцы заглушали вопли тех, кто подвергался «особому обращению».
Ну про то, как еще живых людей заранее обливали хлоркой, про раздробленные черепа младенцев, про куски мяса, вырываемые собаками, про дубинки и розги по любому поводу и без, – подобную рутину можно пропустить. Впрочем, случались и эксцессы: «Восемнадцатилетняя девушка из Влашима, идя на смерть, крикнула на весь лагерь:
– Вам за все это отомстят! Советы придут и расправятся с вами беспощадно!»
Не успела, бедняжка, разобраться, что нацизм и коммунизм – это одно и то же.
Нельзя пропустить и еще один нерядовой случай: на колке дров какой-то голландский еврей остановился протереть очки и тут же получил удар плеткой от самого начальника лагеря Френцеля; очки разбились, несчастный начал колотить топором вслепую, а Френцель принялся хлестать его, как выбившуюся из сил лошадь.
«На какое-то мгновение я даже опустил топор. Френцель тут же заметил это и подозвал меня:
– Ком!
Делать нечего, пришлось подойти. Я хотел одного: чтобы этот выродок видел, что я его не боюсь. Я выдержал его наглый, издевательский взгляд. Он грубо оттолкнул голландца и произнес на ломаном русском языке:
– Русский солдат! Я вижу, тебе не нравится, как я наказываю этого лентяя. Так вот, даю пять минут, чтобы ты расколол этот чурбак. Если расколешь – дам пачку сигарет. Если опоздаешь хоть на мгновение – получишь двадцать пять ударов».
Печерский, валясь с ног, управился за четыре с половиной минуты, но от сигарет отказался. А потом отказался еще и от половины буханки с куском маргарина.
«Френцель судорожно сжал в руке плетку, но что-то удерживало его от того, чтобы ударить меня, как он это делал обычно по сто раз в день. Он стиснул зубы, резко повернулся и ушел».
Забыв завет древних римлян: убивайте гордых. За что и поплатился: именно Печерский возглавил организацию побега. Но когда один еще больший гордец с компанией решили сами идти в отрыв, Печерский поговорил с ним очень серьезно:
«– Тебе с друзьями на всех наплевать? Так я везде расставлю своих людей, и если будет необходимо…
– Так что ты сделаешь? Убьешь меня?
– Если потребуется».
Бежать нужно было либо всем, либо никому: интендант второго ранга еще не дорос и до современного индивидуализма.
И вот 14 октября 1943 года Печерский и его команда в назначенное время заманили несколько немецких офицеров в швейную, сапожную, мебельную мастерскую якобы посмотреть заказы, там в течение часа их всех по очереди прикончили заранее приготовленными топорами и завладели их оружием.
«Заранее было выделено семьдесят человек, почти все наши, советские военнопленные, которые должны были напасть на оружейный склад. Поэтому они шли в передних рядах колонны. Но сотни людей, которые только догадывались о том, что что-то в лагере происходит, но не знали ничего конкретного об операции, теперь в последнюю минуту поняли и стали напирать и толкаться. Каждый боялся остаться позади и стремился вперед».
Начальника караула удалось взять в топоры, но удержать толпу было уже невозможно.
«Тогда я громко крикнул:
– Товарищи, вперед к офицерскому дому, режьте проволочные заграждения!
– Вперед! – кто-то поддержал меня.
Как гром раскатились по лагерю смерти выкрики людей. Шестьсот человек, измученные, истосковавшиеся по свободе, с криком "ура" рванулись вперед. В этом едином порыве объединились евреи России и Польши, Голландии и Франции, Чехословакии и Германии.
Лишь теперь охранники на вышках спохватились, что в лагере происходит что-то не то, и открыли стрельбу. Бывший майор Пинкевич и большая часть лагерников следом за ним кинулись к центральным воротам. Охранник у ворот был сметен и раздавлен под напором людей. Восставшие открыли стрельбу из имевшихся у них нескольких винтовок, в фашистов полетели камни, в глаза им бросали песок, и все бежали, бежали к лесу. Но до леса многие не дотянули. Одни подорвались на минах, других догнали пули…
Советские военнопленные, следуя за мною, бросились на оружейный склад, но ураганный пулеметный огонь охранников прижал нас к земле. Оставшиеся в живых фашисты бросились отбивать склад. У восставших было всего несколько винтовок и пистолетов, и этого хватило, чтобы заставить фашистов ползать на четвереньках, но оказалось недостаточно, чтобы захватить оружейный склад. Захват склада не удался.