Она осторожно погладила его по лицу.
– Просыпайся, старичок, нам пора.
Однако в машине они все-таки поссорились. К тому времени, как Эдвард загрузил все необходимое, было уже половина шестого – намного позже, чем они собирались. Открыв перед ней дверцу машины, он вдруг спохватился:
– Боже правый, совсем забыл драгоценности Вилли! – И поспешно забежал в дом.
Вернувшись с большой викторианской шкатулкой, он сел за руль, но никак не мог найти ключи и в спешке небрежно отодвинул шкатулку ей на колени. Она оказалась незапертой, и содержимое высыпалось ей на юбку и на пол.
– Вот досада! – воскликнул Эдвард, вставляя ключ в замок зажигания. Целую вечность Диана собирала с пола разрозненные детали, большей частью в потертых кожаных чехлах со сломанными застежками; молча складывала гранатовые серьги, ожерелья из стразов, броши, гарнитур из топазов и жемчугов – все, что он подарил своей жене. Ей совсем не хотелось ни видеть, ни даже знать об этом. К ручке шкатулки красной лентой был привязан ключ; она отвязала его, заперла шкатулку и положила на заднее сиденье. В груди тяжелой волной поднимались зависть и страх, и она не удержалась.
– А что ты подарил ей за последнего ребенка?
– Топазы, – коротко ответил Эдвард. – А что?
– Так, любопытно.
– Не надо. К тебе это не имеет никакого отношения… К нам, – добавил он примирительным тоном.
– Вообще-то имеет, если подумать. Ты же сказал, что это она навязала тебе ребенка! Согласись, довольно странно после этого задаривать ее драгоценностями!
– Я всегда дарил ей что-нибудь за каждого ребенка. Я же не могу нарушить традицию!
Помолчав, он спросил:
– Не так ли?
– Ну разумеется!
То ли он не услышал сарказм, то ли проигнорировал.
– Наверняка Ангус тоже дарил тебе что-нибудь за мальчиков. Давай закроем тему, ладно?
Боже, какая невероятная тупость!
В памяти всплыл Ангус, пьяный, расчувствовавшийся до слез после рождения их первенца.
– О, да! – резко откликнулась Диана. – За Иэна он купил мне шубу из скунса, которую мне же и пришлось возвращать в магазин.
– Зачем?
– Потому что он за нее не заплатил – чек вернули за отсутствием средств на счете.
– Бедняжка! Наверняка он хотел как лучше.
– Да ничего он не хотел! Разве только пустить пыль в глаза, продемонстрировать, какой он щедрый. Расхвастался всем друзьям, а когда просили показать, наврал, что пришлось вернуть в магазин: якобы я не ношу мех из принципа!
Эдвард промолчал. Они ехали через Уайтхолл; полиция направляла грузовики с песком на Даунинг-стрит и к дверям правительственных учреждений. Других машин на дороге не было.
– И разумеется, – отчаянно продолжала Диана – ее уже несло, – за Фергюса я не получила ничего. И за Джейми тоже, между прочим!
Это просто глупо, думала она. Зачем я циклюсь на мелких, неприятных пустяках? Ей стало страшно.
– Эдвард…
– Раз уж ты подняла эту тему – довольно странно с твоей стороны раздражаться из-за ребенка Вилли, когда ты сама же спишь со своим мужем!
– А я не утверждала, что не сплю с ним! И я говорила, что мне совсем этого не хотелось! К тому же с Джейми все было иначе…
Он не стал углубляться в подробности.
– Не припомню, чтобы я утверждал, будто не сплю с Вилли. Я просто не упоминал об этом потому…
– Ну?
– Потому что об этом не принято говорить.
– Может выйти неловко?
– Да, – упрямо гнул он свою линию, – может.
Перед вокзалом Ватерлоо скопилась очередь автобусов с детьми. Проезжая мимо, они услышали пронзительные детские голоса, распевающие популярную песенку.
– Бедняжки, – пробормотал Эдвард. – Наверняка многие из них едут за город впервые в жизни.
Замечание тронуло Диану, и она положила руку ему на колено.
– Милый, я сама не знаю, что на меня нашло! Такая тоска навалилась, ведь мы расстаемся надолго. Тебя пошлют куда-нибудь, и я тебя больше не увижу! Глупо ссориться, когда все так ужасно…
– Милая! На, возьми мой платок. Ты же знаешь, я не выношу, когда ты плачешь. Конечно, мы не будем ссориться. И я обещаю тебе…
Она вытащила нос из роскошного платка, восхитительно пахнущего ливанским кедром.
– Что?
– Куда бы меня ни занесло, я найду способ повидаться – и дикие лошади не удержат!