Когда наши сердца, наконец, останавливаются, боль от потери отражается облегчением в замершем сердце. Меня наполняет искушение дать Ханне свою кровь, вернуть её и сделать такой же, как я… может, если она испробует такую жизнь, передумает. Но я не могу сделать так против её воли. Я встречал многих вампиров, которых обратили против воли, и многие десятилетиями пытались примириться с таким существованием. Некоторые выходили на солнце, когда такая жизнь становилась невыносимой.
Я несу тело Ханны к скалам и спускаюсь к морю. Ветер треплет её волосы в безумной белизне под луной. Когда я вхожу в воду и кладу её тело на волны, не могу разрешить дилемму, рвущих меня надвое, чувств. Моя любовь мертва… и погибла от моей руки. Мне так легко, что сам себе противен. Я рад, что сердце перестало биться. И рад, что она не убила меня. Я благодарен за ясность, которую принёс мне этот опыт. Я поддался её чарам и едва не лишился бессмертия.
Возможно, я, на самом деле, проклят. Может, я и вправду дьявольское отродье. Так много вообще не имеет для меня смысла, но кое-что точно ясно. Моя участь — жить в одиночестве. Я убил единственную истинную пару, и никогда не проведу вечность с другой.
Теперь, когда воспоминания исчерпали себя, я жду сна. Обычно он приходит, как только я о нём думаю, но сегодня сон ускользает, и я начинаю раздражаться.
В 1630 году я страдал бессонницей целых восемь месяцев. На мгновение я опасаюсь, что столкнусь с этим и с безумием, которое оно влечёт за собой.
Я беспокоюсь и взволнован. Закрыв глаза, я замираю, зарывшись в подушку и пытаясь стряхнуть воспоминания. Биение сердца Ханны сквозь время отдаётся в ушах жутким эхом. Я прижимаю руку к груди, и кажется, что могу чувствовать стук… Невероятно, как разум может обмануть нас.
Через мгновение весь ужас просачивается сквозь меня и стискивает внутренности. Я прижимаю обе руки к груди, чувствуя и слыша. С каждой секундой холодок пробирает меня до костей. Не может быть. Я сажусь и прижимаю пальцу к горлу. Недоверие сотрясает тело. Боже, нет.
Моё сердце бьётся по-настоящему.
Глава 6
Далила
Жужжание у уха выдёргивает из сна. Я переворачиваюсь на спину, открываю глаза и моргаю, смотря на странный потолок — необработанные деревянные балки над головой, и мне требуется мгновение, чтобы вспомнить, где нахожусь.
«Совиный Домик». Озеро Тахо. Я улыбаюсь и потягиваюсь, хотя тело ноет после избиения Эрла и восьмичасового путешествия. Но я здесь и счастлива.
— Ты сделала это, Далила. Ты выбралась. — Я говорю это вслух, чтобы мозг слышал слова. Позади для меня ничего нет, а впереди бесконечные возможности. Я действительно свободна.
Комната сияет золотом, когда послеполуденное солнце пробивается сквозь прозрачные занавески на окнах. Я проспала весь день.
Телефон снова жужжит. Подняв трубку к глазам, я вижу список уведомлений. Мне звонил Эрл. От него шестнадцать пропущенных звонков и двадцать три эсэмэски. Но я их игнорирую.
А ещё три пропущенных звонка и одно сообщение от Джесси, моей лучшей подруги. Я открываю её сообщение.
«Срань господня, девочка. Эрл вышел на тропу войны! ПОЗВОНИ МНЕ!!!»
Я набираю её номер и подношу телефон к уху. Джесси отвечает после первого же гудка.
— Дали, малышка, Господи, повиси на трубке. — Звук приглушается, и я слышу, как она говорит Кэролайн, старшей медсестре и моему прежнему боссу, что уходит на перекур. Через мгновение она возвращается. — Далила! Я не думала, что ты это сделаешь. Где ты?
Я не отвечаю на её вопрос, не хочу, чтобы кто-то знал, где я. Джесси может случайно сболтнуть, потому что Эрл очарователен и неумолим. Я иногда говорила Джесси, что подумываю уехать. В прошлый раз, когда Эрл избил меня, я едва не обратилась к Джесси за помощью с макияжем, чтобы скрыть синяки. Тога и сказала себе, что в один прекрасный день соберусь и уйду, но, как оказалось, так и не нашла в себе мужества уйти. До сих пор.
Я бросаю взгляд на урны, стоящие на комоде и вспоминаю, как слова матери звенели в ушах после того, как Эрл ударил меня. Уйти. Я дотрагиваюсь до щеки и морщусь от боли.
— Эрл искал меня? — Я стараюсь говорить так, будто ничего особенного не случилось, хотя у меня пересыхает во рту.
— Ох, чёрт. Он пришёл в бешенство — пронёсся по приёмному покою, будто кто-то помочился в его пиво.