Поэтому я убежала из Калифорнийского в Беркли, полагая, что проблема в Лос-Анджелесе и Жан-Луи, но обнаружила, что умных независимых женщин не берут в активистки. Затем, тяжело пережив убийство Мартина Лютера Кинга, Жан-Луи уговорил меня поехать на Кубу.
А теперь вернемся в «Сэнборнс» — к тому судьбоносному дню. Артуро, умный, напористый и злой, характером напоминает Жана-Луи. Разглагольствуя, стучит по левой ладони свернутым в трубку таблоидом. Потом разворачивает газету, желая проиллюстрировать свой тезис о том, что ЦРУ контролирует мексиканскую тайную полицию. Рассказывает, что американские специалисты по контролю над толпой приехали в Мехико учить местную полицию, как обращаться с демонстрантами во время Олимпийских игр. Мне на глаза попадается заголовок небольшой заметки. Я хватаю газету. Понедельник, 3 июня, Нью-Йорк: «Сторонница сверхвласти женщин стреляла в Энди Уорхола». Присматриваюсь повнимательнее и не могу поверить своим глазам: «Сторонница сверхвласти женщин стреляла…»
В статье говорится, что Уорхол в критическом состоянии, но врачи надеются, что он выживет. Это хорошо, для меня главное — не то, что стреляли именно в Уорхола, а то, что где-то есть сторонница сверхвласти женщин, что она активно действует (пусть даже она сумасшедшая), что женщина выстрелила в мужчину. Вчера женщина выстрелила в мужчину, потому что он ее использовал.
За несколько часов я восстанавливаю всю историю: стрелявшей, Валери Соланас, 29 лет (моя сверстница), и она сдалась полиции через два часа после покушения. Она писательница, а также основательница и единственный член ОТБРОС — «Общества Тотального и Беспощадного Расчленения и Отмены Самцов». Она утверждает, что Уорхол украл единственный экземпляр ее пьесы «Засунь себе в задницу!». Она продавала на улицах Манхэттена свой радикальный антимужской «Манифест» и бомжевала. Возможно, была проституткой и лесбиянкой.
В мозгу проносится мысль: что означает поступок Валери Соланас? Что женщины наконец восстали? Но это же все меняет. За пару лет на Кубе я пропущу этот восхитительный момент, этот захватывающий период становления. Я хочу в нем участвовать. Я должна в нем участвовать.
Я ракетой вылетела из Мехико в Штаты. Причем я приехала не куда-нибудь, а прямиком в Бостон — чужой город, где я никого не знала. Однако я знала, что в начале XIX века там процветало феминистское и аболиционистское движения.
Я также знала, что в Бостоне находится самая крупная организация, выступающая против воинского призыва. Там я отыщу воинствующих женщин, которым надоело быть «девочками, говорящими "да" мальчикам, говорящим "нет"», как гласил прелестный девиз организации. Я планировала организовать движение женской эмансипации или вступить в его ряды. И еще я собиралась найти и защитить Валери Соланас.
Через несколько дней после приезда в Бостон я сняла комнату рядом с Центральной площадью в Кембридже и нашла две учительских подработки. Я разыскала Бостонскую антипризывную организацию и встретила там родственную душу — Дану Денсмор, программистку, которая на добровольных началах консультировала по вопросам призыва. Затем мы дали объявление в местном еженедельнике:
«ОБЪЯВЛЯЕМ о создании ФРОНТА ОСВОБОЖДЕНИЯ ЖЕНЩИН В ЦЕЛЯХ ОСВОБОЖДЕНИЯ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, со следующими требованиями:
Свобода абортов и контроль рождаемости по желанию; общинное воспитание детей представителями обоих полов и всех возрастов; прекращение мужской эксплуатации человеческих, животных и природных ресурсов.
Ибо женщины больше не могут и никогда не могли дышать свободно!»
К нам пришли восемь удивительных женщин. Самой идейной и энергичной была Воин Бетси — мать, сидевшая на социальном пособии, активистка местного отделения Национальной организации социального обеспечения. Мы читали «ОТБРОС: манифест» как священный текст, умирая от смеха над злобной сатирой Валери, например, над такими утверждениями: «Секс — не элемент взаимоотношений; напротив, это одинокое переживание, нетворческая, возмутительная трата времени». И это в эпоху пресловутого сексуального освобождения!
Подражая Валери, мы писали пропагандистские листовки и продавали их на улицах Кембриджа и Бостона; как и она, мы взимали с мужчин плату за разговор. Мы пикетировали новый «Плейбой-клуб», изучали боевые искусства, группками блуждали по «злым» бостонским улицам и задирали мужчин, провоцируя их агрессию. Мы начали издавать газету под названием «Веселье и игры закончились», наполняя ее сатирой, стихами, напыщенными речами и коллажами. Писали все, никто не редактировал, и не было никаких авторских прав.