Неожиданности неожиданностями, но чистота костюма всегда должна быть на первом месте.
Обстановка вокруг них преобразилась: теперь это уже не та поляна, на которой они остановились, а вполне себе презентабельное кладбище, что ещё раз доказывает, что у судьбы есть чувство юмора.
— В какое… Интересное место мы перенеслись, однако.
— Да, получается, это сработало! — радостно хлопает в ладоши Джун. — Неужели наш поцелуй произвёл на тебя такое неизгладимое впечатление? — вампир играет бровями, наивно полагая, что он выглядит обольстительно.
— Придержи коней, кровопийца, для начала тебе нужно получить одобрение моего отца, — Сокджин щёлкает Намджуна по носу и решительно направляется в ту сторону, где виднеется очень даже симпатичная деревушка.
«И вот так всегда, — вздыхает Джун, с тоской глядя в сторону эльфа. — Стоит только подумать, что всё начинает налаживаться, как тебя снова обламывают. Держу пари, что у алтаря он скажет мне нет, потому что вспомнит о том, что его недостаточно долго уламывали»
— Ты идёшь?!
— Иду я, иду, — бурчит Нам, уныло топая в сторону Кима.
— Отец!
Они синхронно замирают, слыша подозрительно знакомый голос.
— Бегом! — сигналит Джин, хватая затормозившего вампира под руку и затаскивая в кусты неподалёку.
— Ты не справился со своей задачей, ты упустил нечистого и опозорил одним своим появлением на свет всю нашу династию. Я разочарован тобой, Чон Чонгук!
— Но, отец! Он был слишком быстр, у меня просто не было шансов!
— Прибереги оправдания для нечисти, Чонгук. Я прихлопывал упырей десятки раз, и почему-то ни один не был для меня «слишком быстрым».
Мужчина резко разворачивается таким образом, что обоим Кимам открывается вид на его лицо, но если одному эта информация не даёт равным счётом ничего, то другой в ужасе распахивает глаза, дёргая Джина за рукав камзола.
— Джин! — яростно шепчет Джун. — Я уже видел этого типа однажды, он — чёртов охотник на нечисть!
— Ты уверен? — Сокджин бледнеет, переводя взгляд на мнущегося рядом с непоколебимым мужчиной Чонгука. — Но это значит…
— Чёртов Чонгук — инквизитор-любитель, да ещё и с династией таких же долбанутых на всю голову фанатиков, для которых магия — проклятие Сатаны.
— Но его способности к магии? Таких, как он, охотники сжигают, а не обучают.
— Слушай, этот парнишка с самого начала казался мне не таким простым, как в это рад был уверовать тот же Тэхён. Почему ты не рассматриваешь вариант, что Чон просто прятал свои способности или они сами не проявлялись под влиянием внешних факторов?
— В этом есть смы…
Тем временем действо у деревушки набирает обороты: Чон-старший наотмашь бьёт осевшего на колени Гука и что-то агрессивно орёт на местном диалекте.
Сокджин подрывается с места, что порядком озадачивает оставшегося неподвижно сидеть Намджуна.
— Что ты собираешься делать?
— А ты не видишь? Спасать его!
— Да ты, должно быть, издеваешься — он всё это время хотел нас убить!
— Может быть оно и так, но я не настолько чудовищен, чтобы наблюдать за тем, как калечат детей, и ничего не делать. К тому же, если он застрянет в этом кошмаре, застрянем и мы, помнишь?
— Резонно, — кивает вампир, подскакивая вслед за эльфом. — Спасём мелкого, а потом поговорим о наших отношениях, Ким Сокджин, и на этот раз ты не уйдёшь от разговора так просто.
Вместо ответа Джин кидает простенькое заклинание в сторону мужчины, продолжающего что-то выговаривать Чонгуку. Элементарная магия разума, призванная не то чтобы обезвредить, но отвлечь объект от чего бы то ни было, вводя в лёгкий транс буквально на минуту, если не меньше.
Чон удивлённо распахивает глаза, когда его подхватывают под белы рученьки и куда-то тащат, на ходу объясняя, что произошло и почему они не бросили его помирать прямо там, учитывая то, что теперь им известна истинная причина того, почему он задержался в их компании.
Чонгук с тоской думает о своём дальнейшем будущем, понимая, что что тут, что там — он знатно огребёт в любом случае. Так не всё ли равно, что это будет: хлёсткие удары отца и вопли, что он — позор семьи, или парочка презрительных взглядов от тех, к кому он, так или иначе, уже успел привязаться?
Нет. Не всё равно.
Потому что лучше тысяча самых болезненных ударов от Чона-старшего, чем один полный разочарования взгляд от Тэхёна.
— Слушай, мы, конечно, не слишком в восторге от того, что ты всё это время думал о том, как нас прихлопнуть, но без тебя мы всё равно не выберемся из этой дыры. Поэтому сейчас все дружно сделают вид, что никто ничего не видел, а после того, как очухаемся, ты уберёшься куда подальше, а мы, так и быть, не будем тебя сжигать, — великодушно предлагает Джун.
— Хорошо, только… Не говорите Тэхёну, ладно? Кому угодно, только не ему.
— А что, совесть замучила? Он, кстати, поверил тебе сразу и без вопросов.
— Нет, просто… Да, ладно, я не хочу, чтобы ему было грустно.
— Ты этого не стоишь, — жёстко отрезает Сокджин, резко сменивший милость на гнев.
На самом деле эльф догадывается, почему из всех членов их небольшой группы Чонгук попросил не говорить о своём обмане именно Тэхёну, но он не настолько жесток, чтобы открыто заявить о своих мыслях. У Кима созрел план насчёт того, чтобы под шумок оттащить Чона в кусты и уже там провести с ним «воспитательную» беседу. Пока же пусть и Джун, и Гук думают, что он зол.
— Твою-то мать, где вас лешие носили, и что здесь делает Чонгук?
«Юнги… » — облегчённо выдыхает Намджун, и уже открывает рот для того, чтобы разразиться гневной тирадой, когда получает едва заметный тычок в бок от Сокджина и тихое «не говори ему» — на ухо.
— Нас перекинуло после того, как мы обсудили с Намджуном изгнание, и я принял то, что моя коммуна уже не имеет для меня того вселенского значения, что раньше, — без запинки врёт эльф, невинно хлопая ресницами.
— Ага, и теперь мы оказались в кошмаре мелкого, верно?
— Йа, я не мелкий! — обиженно вставляет Гук, но под предупреждающим взглядом Джина неохотно замолкает.
— Знаете, может, я чего-то не понимаю в этой жизни, но наихудшее событие за все твои года — зелёная полянка и зверушки?
— Ага. Типо того, — мгновенно включается в игру Чонгук, стреляя благодарным взглядом в сторону Сокджина, и получая ответный в духе «будешь должен».
— Не нужно быть эльфом, чтобы понять, что ты темнишь, но я не лезу. В конце концов, у каждого полно своего дерьма, о котором другим лучше не знать, — мудро изрекает Юнги, добавляя: — Но как нам выбраться из твоего кошмара, если мы даже не знаем, с чем сражаться?
— Я… Подозреваю, — начинает Гук, слегка жмурясь, — но это что-то, что я должен сделать один.
— Слушай, сейчас не время играть в героя, — раздражённо обрывает Юнги, но того останавливает категоричное сокджиново:
— Пусть идёт.
— И ты правда позволишь ему героически слечь в схватке с непонятной хренью, которая является худшим воспоминанием из его жизни?
— У каждого есть скелеты, о которым другим лучше не знать. Сам говорил, — ответствует Джин, как бы невзначай добавляя: — Истина рождается в споре, если речь не идёт о человеке, приставившем револьвер к твоему виску.
Джун и Юнги непонимающе щурятся, всем своим видом прося пояснить, но Джин категорично качает головой, отвечая:
— Чонгук понял, что я имею в виду.
И Чон активно кивает, не желая говорить о том, что он не понял абсолютно ничего.
***
— Истина рождается в споре… Истина рождается в споре… — как заклинание повторяет Чон на пути к месту, куда сейчас возвращаться нет абсолютно никакого желания. — Что, чёрт его подери, он хотел этим сказать?
— Чонгук?!
— Тэхён?!
Немая пауза. Пожалуй, последний, кого бы он хотел здесь видеть — это Тэхён, но не из-за какой-то личной неприязни, а, как раз-таки, очень даже явной симпатии и только-только зарождающейся дружбы, которую не хочется вот так вот глупо терять.