— Какого чёрта он делает не в горах?! — орёт Джун, кастуя заклинание.
— Можешь спросить у него, но не думаю, что тебе ответят, — кричит в ответ Сокджин, доставая лук.
Магия, оно, конечно, хорошо, но иногда проверенный «лом» действительно сводит на нет всякий «приём», а волшебство — дело тонкое, там ещё нужно и время, и силу рассчитывать, чтобы и врага завалить, и живым остаться, и самого себя с товарищами не подорвать.
Выпуская стрелы одну за другой, Сокджин тихонько ругается на эльфийском себе под нос: а на что он, собственно, рассчитывал? Каждому ребёнку известно, что шкура йети практически непробиваема.
— Да стойте вы! — неожиданно просит он, в примирительном жесте выпячивая руки-лапы вперёд.
Друзья недоуменно переглядываются, думая, что у них начались массовые галлюцинации или что они сошли с ума. Ну не могут йети говорить, и всё тут, и в лесах им делать нечего. Пожалуй, вариант с помешательством очень даже неплох, особенно на фоне потенциальной возможности быть сожранным йети. Галлюцинации ведь не питаются людьми, эльфами и далее по списку?
— Ну что за люди? Я нормально поговорить хотел, а они в меня стрелами швыряются.
— Я не человек, — флегматично поправляет Сокджин. — Так что с меня взятки гладки.
— А! Ушастый, — приглядывается «нечисть» и ухмыляется. — Ну ты не обольщайся, вы от людей недалёко ушли.
Ким фыркает, оскорблённый до глубины души.
— А здесь у нас кто? Кровопийца, феечка, дух, собачка и парочка ущербных?
— Кхм-кхм, — выразительно откашливается Хосок, которому предпоследнее определение не очень понравилось.
— Я те дам феечку, — мигом включается Юнги, но его тут же перехватывает за шиворот Намджун.
— Ты же не собираешься на полном серьёзе бороться с огромным, гоблин, йети?!
— Да какая разница, — бурчит Мин. — Это всё равно лишь плод нашего воображения, потому что говорящих йети не бывает.
— Ты из какого века, парень? — разводит руки-лапы в стороны тот. — В наше время даже лягушки разговаривают, не то что йети. Ты бы ещё сказал, что баньши только и делают, что орут.
— Но в Университете нам говорили…
— Ой, много они там знают! Неужели тот факт, что я стою и разговариваю с тобой, не является достаточным доказательством?
— Ээ… Нет. Я всё ещё не уверен в том, что не чокнулся.
— Тьфу ты, — раздосадовано подытоживает йети. — Есть здесь кто посговорчивее или мне снова караулить более дружелюбную компанию?
— Ну… Я, наверное, — неуверенно отзывается Джун.
— О, вампиришка! Инициативный участник, мне нравится. Меня, кстати, Чанёль зовут.
— Ча… Стой, ты что, прикалываешься? — Хосок до сих пор не мог отойти от осознания, что разговаривает с йети, который, к тому же, его оскорбил.
— Ну да, Чанёль, не всем же быть Минхёками и Тэхёнами. Тебя, кстати, как зовут? — игнорируя Чона, йети с любопытством во взгляде смотрит на ведьму.
— Т-тэхён, — блеет тот, мысленно всё ещё прощающийся с жизнью и составляющий завещание.
— Чувство юмора — это хорошо. С тобой мы подружимся, — кивает йети и изрекает: — Я, это, короче, с вами пойду.
— Чего?! — роняет челюсть наземь Юнги, но Чимин быстро усмиряет его метким тычком в рёбра.
— Господин большой и страшный йети, — осторожно начинает Пак, с опаской глядя снизу вверх на нечто, называющее себя Чанёлем, — но что вы будете делать там, куда мы направляемся?
— Я тут немного послушал ваши дрязги, и понял, что вы держите путь в Университет Магии, так?
— Так, — судорожно кивает Чимин.
Казалось бы, всё самое страшное дух уже на своём веку повидал: смерть, эксперименты с зельями от Тэхёна и очередь готовить Намджуна, но вот говорящий йети — определённо что-то новенькое, столь же интересное, сколь ставящее в тупик.
— Ну вот меня туда же и отправили!
Немой вопрос в глазах компании читается слишком явственно, а потому Чанёль поясняет:
— У йети вообще, по-моему, магических способностей не водится. Так, по мелочи перепадает что-то вроде крепкой шкуры или минимальных магических умений. Вообще без понятия, в какой момент что-то пошло не так, но надо мной природа знатно так поглумилась, даровав на порядок большую силу, чем есть даже у вождя нашего племени. А кому в наше время нужны соперники? Вот меня и сослали в Университет, от греха подальше, на случай, если власть захочу захапать.
— А откуда тебе известна человеческая речь? — любопытствует Намджун под горестные вздохи друзей.
Уж они-то точно знали: Ким никогда не ограничивается одним вопросом, а если он начал чем-то интересоваться, то трёхчасового допроса не миновать.
— Так у нас, йети, уж не тупее вашего устройство будет. Мы живём обособленно, в горах, после Великой Войны, и потихоньку изучаем себе человеческий язык да ремёсла, а неизвестно вам всё это лишь по той причине, что до меня ещё ни один йети не наскребал магической силы больше, чем у вождя, следовательно, поводов ссылать его из племени в Университет тоже не было.
При упоминании Великой Войны все невольно вздрогнули — уж больно хорошо запомнились им красочные рассказы историка о случившемся.
«Великая Война — это время, когда всякий люд потерял свою человечность, вампиры и эльфы сошли с ума, и прочих рас захлестнула волна ненависти и кровожадности. Реки из крови и горы тел валялись по всему континенту, животные инстинкты захватили разум всего живого… Вот уж сотен пять лет этому событию, а отголоски слышны до сих пор: не встретите вы теперь многие расы в таверне после занятий, а йети так и вовсе стагнировали, опуская и без того не очень высокую планку своих умственных способностей», — размеренный тембр историка одновременно звучит в головах у каждого.
Посему выходило, что после Великой Войны — абсолютно бессмысленного кровопролития и массового помешательства, как считает Хосок — йети резко замедлились в развитии, скатываясь с эволюционной лестницы вниз и превращаясь из расы в обычную тупую нежить. И по сей день несчастное министерство думает, куда же отнести этих злополучных ископаемых, с учётом наличия у них признаков как и пустоголовых животных, так и, в общем-то, какого-никакого уклада общества и свода законов, характерного для рас.
Но ситуация, в которой они оказались сейчас, граничила с фантастикой — это означает, что все их суждения о йети были ошибочны. Если они возьмут с собой Чанёля, фактически это будет сродни историческому открытию, да и на лицо обалдевшего историка посмотреть хочется.
— Ладно, — кивает Джун и мотает головой в сторону Мина. — Здесь узкая тропинка, поэтому пока, как и до этого, иди за Юнги.
— Лады, — соглашается Чанёль и встаёт позади феи.
— Слушай, а как вы… — начинает Намджун спустя две минуты.
Раздосадованный вой, кажется, слышит весь лес.
***
Под конец пути вся компания выжата, как лимон: Намджун всю дорогу доводил Чанёля до белого каления своими «короткими вопросами», Тэхён снова что-то напутал с телепортом, из-за чего им пришлось сражаться с разъярёнными упырями, благо, йети в команде значительно облегчил и ускорил этот процесс.
И вот сейчас — они у цели. Университетские ворота зазывно поблёскивают на солнце, являя миру надпись, выгравированную на нескольких языках.
— «Оставь сомненья всяк сюда входящий»? — читает йети, озадаченно хмурясь.
За время продолжительной поездки им (читай: Намджуну с вопросами) удалось узнать, что йети также изучают в своих племенах письменность и счёт, но весьма поверхностно, что наглядно демонстрирует тот факт, что Чанёль читает по слогам.
— Да, — хмыкает Хосок. — Несколько месяцев назад один умник зачеркнул «сомненья» и написал поверх «надежду», но его быстро вычислили и чуть не отстранили от занятий.
— Я был молод и глуп, — фыркает Тэхён, замечая на себе весёлый взгляд Чонгука и широко улыбаясь в ответ.