Тот уже изрядно подшофе и вот-вот дойдёт до той кондиции, когда грань приличия и собственного «я» перестаёт существовать. Чонгук тяжело вздыхает и подумывает потихоньку брать друга под локоток и уходить, однако Ким думает совсем иначе…
После того, как он допил вслед за Чоном третью кружку по счёту, Тэхёна унесло в отрыв. Причём если до этого дня Чонгук наивно полагал, что максимум пьяных проделок хёна — танцы на столе, то реальность превзошла все его ожидания.
— Эй, ты, гоблинова дочь! — воет аки сирена Тэ, обращаясь к сомнительного вида женщине, стоящей в полуметре от них.
Незадачливая дама умудрилась пролить часть своего пива на любимую рубаху волшебника, и, на её беду, тот оказывается слишком пьяным, чтобы решать что-то цивилизованно.
Ким жаждет мяса и крови, и Гук может видеть это по его глазам, но что-то в девушке напротив настораживает его, не даёт расслабиться и попытаться разрулить зарождающееся побоище.
Преподаватель объяснял, что иногда магия разума вмешивается в некоторые события в виде тревоги или предчувствий, тем самым предостерегая своего обладателя. Вот только какую опасность может представлять из себя обычная горожанка с чуть диковатым взглядом? Правда ведь?
— Поосторожнее со словами, молодой человек, — говорит она и хищно улыбается.
Чон уверен, что по его виску скатился холодный пот, ибо эти заострённые на кончиках зубы, помешанный, будоражащий сознание взгляд — явные признаки того, что перед ними не просто случайная девушка с кривыми руками. Как человек, большую часть сознательной жизни охотившийся на всякую нечисть, Чонгук с уверенностью мог сказать, что они напоролись на ведьму, причём явно не самую плохонькую.
«Гоблинова мать… » — проносится в мыслях Гука, прежде чем всё столь же пьяный Тэхён продолжает катить бочку на явно теряющую терпение женщину.
И быть может, сам Ким в более презентабельном состоянии и разглядел бы в своей собеседнице ещё и коллегу, вот только замутнённый алкоголем мозг — не лучший товарищ в делах логики и внимания.
— Тэхён, — Чон дёргает старшего за рукав, привлекая его внимание, — Тэхён, пожалуйста, прекращай.
— И не подумаю! — Тэ выдёргивает свою руку из слабого захвата и продолжает дырявить взглядом очевидно раздражённую ведьму.
— Зря ты не слушаешь своего парня, мальчик, — шипит она, демонически улыбаясь.
— Мы не встречаемся, — встревает Гук, до этого занимавший пассивную сторону в конфликте.
— Но ты бы хотел это исправить, верно? — ведьма пристально вглядывается в глаза Чона, своим взглядом будто заныривая в самые потаённые уголки его сознания, после чего довольно хмыкает и разводит руки в стороны.
«Ой-ёй», — Чонгук слишком поздно понимает, что она хочет сделать.
— Ты был непозволительно груб со мной, и я вижу, что ты разбил не одно сердце за свою жизнь, а потому до скончания веков не видать тебе отношений ни с кем, кроме… этого мальчика, — ведьма тыкает пальцем в обалдевшего Гука и поправляет волосы.
Проклятие прозрачным мячиком срывается с пальцев женщины и отскакивает от кастовавшей его руки прямо в грудь Тэхёну.
— Что вы… — Чонгук осоловело пялится на теперь уже проклятого Кима и с раздражением думает о том, во что вылилось их невинное желание напиться и снять стресс.
По правде говоря, проклятия не совсем легальны, по крайней мере, в крупных городах, а потому они имеют полное право пойти в полицию, но вряд ли там смогут что-то сделать с даже на глаз достаточно качественной работой. Будучи действительно способным магом разума, Чонгук сходу может сказать, какой силы проклятие наложено на того или иного человека, и в данном случае ведьма взаправду разозлилась, раз расщедрилась на неснимаемое проклятие.
Прелесть и недостаток таких проклятий, в общем-то, в полной мере содержатся в названии: их нельзя снять, что с одной стороны является плюсом в случае, если ты уверен в своей цели и намерении, но оборотная сторона медали для таких «пожеланий жизни долгой и счастливой» заключается в том, что зачастую такие проклятия делаются сгоряча, а тот, кто их использует, потом ещё не раз успевает об этом пожалеть. Именно по этой причине редко когда ведьмы прибегают к подобным методам, но эта, ясно дело, дама с характером.
— Чонгук-и? — Тэхён растерянно смотрит на него и пьяно хихикает. — Что сделала эта мымра?
— Ничего особенного, Тэхён-и, — пытаться объяснить вусмерть пьяному Киму что-то про неснимаемые проклятия, которые они очень удачно проходили пару уроков назад, это всё равно что обучать шиншиллу грамоте и письму — попробовать, конечно, можно, но а смысл, если результат в итоге будет всё равно один?
— Мне так холодно, Чгбгуги, — неразборчиво бурчит Тэхён, обхватывая широкую талию Чона поперёк, удобно устраивая голову на чужом животе. — Хочу в кроватку, баиньки, и поцелуйчик на ночь, желательно взасос, но в щёчку тоже пойдёт.
Чонгук подавляет в себе истерический смешок, предвкушая, как будет шантажировать старшего сегодняшней добытой информацией.
— Пойдём, пьянчужка. Будет тебе и кроватка, и баиньки…
— А поцелуй?
— Только если будешь себя хорошо вести, — обещает Чонгук, подхватывая пошатнувшегося Тэ на руки.
— О, я буду очень-очень хорошо себя вести, чтобы получить поцелуйчик от моего любимого друга Чонгук-и, — бормочет Тэхён и утыкается в чужую подмышку, начиная судорожно втягивать запах чужого одеколона с оттенком чего-то древесного.
Утром ему не будет стыдно за содеянное, ничуть. Возможно, потому, что в это самое утро он, скорее всего, ни черта не вспомнит.
***
— Боги, где я и почему у меня такое чувство, будто меня бьют по голове мешком с картошкой? — обречённо стонет Тэ, еле разлепляя глаза.
— Это называется похмелье. Такое бывает, когда с непривычки выхлёбываешь пинты три пива, — великодушно поясняет голос откуда-то сбоку, и Ким со стоном поворачивает голову в сторону голоса, которая будто налилась свинцом.
Рядом с его постелью чинно-благородно восседает Чонгук, и Тэхёну почему-то инстинктивно кажется, что он в чём-то крупно проебался, пока был в зюзю.
— Скажи сразу, я что-то натворил? Ахх, гоблин мне в зад, как же трещит голова, — в подтверждение своих слов Ким кладёт ладонь на лоб, нащупывая рядом, на тумбочке, соответствующее зелье для облегчения симптомов с перепою.
~ Flashback ~
— Ну вот, до постельки мы дошли, а теперь кому-то нужно раздеться и пойти спать, — Чонгук неосознанно сюсюкает со старшим, будто тот — его младший брат, а то и вовсе собственный ребёнок.
— Не хочу раздеваться, мне лень, — заявляет это восьмое чудо света и демонстративно переворачивается на другой бок, катаясь по постели колбаской и сбивая Чону прицел.
— И что ты предлагаешь сделать?
— Не знаю… Хотя, нет, я придумал! Раздень меня сам!
— Вот так сразу? И даже на первое свидание не позовёшь? — отшучивается Гук, но, делать нечего, начинает расстёгивать рубаху своего хёна, безбожно перепачканную в соусе (и когда только успел, спрашивается?)
— Позову, если поцелуешь. Ты обещал! — начинает канючить Тэхён.
Кажется, ещё немного — и он заплачет, а Чонгуку такого счастья не надо, поэтому он послушно наклоняется над Кимом, целясь в щёку, но тот, довольно улыбаясь, уворачивается от Гука таким образом, чтобы соединить их губы в невинном чмоке.
Он уверен, что не прошло и пяти секунд, как они отстранились, однако и этого хватило с головой для того, чтобы Чон зарделся, как свёкла.
— Эмм, ну я это, пойду… Спокойной ночи, хён! — салютует он и поспешно смывается из комнаты старшего.
Flashback End
— Нет, хён, ничего особенного ты не делал, — выпаливает Чонгук, моля всех богов, каких только знает, о том, чтобы Тэхён не заметил, как предательски заалели его щёки после этой фразы.