— Мати, немедленно домой!
— Майли, сейчас же домой!
Клубок распался, и дети с ног до головы в снегу поплелись по домам.
— Вам ни на минуту нельзя доверить мальчонку! Смотри, варежки насквозь мокрые, шапки нет, вся голова в снегу!
Буратино в прихожей стягивала с Мати мокрую одежду, не переставая при этом корить его родителей. Она устроила им форменный разнос, а папа и мама послушно стояли с виноватыми лицами.
Засыпайке стало жаль их. И надо же было получить нахлобучку именно сегодня, в предпоследний день каникул! А все из-за него. Драку-то начал он, хоть и не нарочно.
— Не понимаю, что здесь творится? — раздался голос бабули. Она появилась в дверях кухни с поварешкой в руках, окутанная целым облаком дразнящих запахов. Бабуля готовила праздничный ужин: ведь вся семья в сборе.
— Не понимаю, что тут творится, — повторила бабуля, хотя ей сразу все стало ясно. — Буратино, что ты копаешься! Парень уже большой, сам может раздеться. А ты опоздаешь в театр — через полчаса спектакль.
— Вот тебе раз! — спохватилась Буратино, схватила шапку, папа быстро подал ей пальто, и через секунду бабушка уже мчалась вниз по лестнице.
— Постой! Буратино! — бабуля выбежала следом. — Куда ты понеслась в тапочках!
— Вот тебе два! — донеслось с лестницы, и Буратино влетела обратно в прихожую.
— Какая ты рассеянная, смотри — сыграешь вместо Золушки Красную Шапочку! — пошутила бабуля. — Все будут играть «Золушку», а ты вместо того, чтобы ехать к принцу на бал, пойдешь с корзиночкой в лес — относить бабушке печенье и варенье.
— Не волнуйся! — сказала Буратино, напяливая левый сапог на правую ногу и удивляясь, почему не застегивается молния. — Сегодня у нас «Золотой ключик».
«Золотой ключик» был любимым бабушкиным спектаклем, а Буратино — любимой ролью, за это ее так и прозвали дома и в театре.
— Буратино, что ты делаешь? — в отчаянии крикнула бабуля.
В прихожую вышел дедушка. Без лишних слов он опустился перед Буратино на колени и помог ей надеть сапоги. Потом поцеловал ее в щеку и сказал:
— Счастливого пути, дорогая!
А в углу прихожей между лыжами и зонтами сидел Засыпайка и наслаждался семейной жизнью.
ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ,
в которой звучит необычный концерт, а будущие детские врачи врачуют своего ребенка
Утром, как только Мати проснулся, начался концерт. Не симфонический, а простудный — скрипки, тромбоны и барабаны заменил Мати. Он чихал, сморкался и кашлял так громко, что Тупс, который пришел поздороваться, от испуга забился под кровать.
В комнату вошла бабуля, подняла брови и спросила:
— Ого, что у нас тут за концерт?
Но Мати не сумел ответить — он чихал и кашлял, кашлял и чихал.
— Мальчику нужно измерить температуру! — решила Буратино.
— Мальчику нужно осмотреть горло! — решила мама.
— Мальчика нужно прослушать! — решил папа.
— Мальчику нужно дать горячего молока! — решила бабуля.
— Не хочу! — прогундосил мальчик и попытался удрать из комнаты.
— Не пищать, и марш в постель! — распорядился папа.
И все дружно принялись за дело. Буратино принесла градусник. Мама принесла ложку. Папа принес трубочку для прослушивания. Бабуля принесла чашку горячего молока.
— Лежи и не брыкайся! — потребовала Буратино и затолкала градусник Мати под мышку.
— Погоди с градусником! — сказала мама. — Сначала осмотрим его.
— Сядь и дыши глубже! — потребовал папа и приставил к спине Мати трубочку. Сдвинув брови, он с важным видом прослушивал спину.
— Дыши! Не дыши! Дыши! Не дыши.
— Открой рот пошире, покажи язык, — потребовала мама, надавила ложечкой Мати на язык и принялась исследовать горло.
— Терпи и пей такое горячее, как только сможешь! — потребовала бабуля и подала Мати чашку с молоком.
— На, попробуй, очень вкусный! — протянула Буратино полную ложку меду.
Но Мати снова одолел приступ кашля. Он дернулся, мед потек на одеяло, а на мамины новые брюки выплеснулся целый фонтан молока. Сколько неприятностей!
— Неужели нельзя по очереди?! — сказал папа.
И то верно, подумал Мати, и остальные, кажется, тожё. Буратино и бабуля отошли, а папа и мама с важным видом взялись обследовать больного, как их учили в университете.
Мама изучала горло Мати, а папа слушал легкие. Потом папа стал изучать горло, а мама — слушать легкие.
— Легкие чистые, а горло красное! — сообщила мама.