– Мы просто спрашиваем, – говорит Ли. – Мы обязаны спросить.
– Ладно, – говорю я, скаля зубы.
Это инстинктивная реакция. Я ничего не могу с ней поделать.
– Что вы предприняли, чтобы ее найти? – спрашиваю я, изо всех сил стараясь не потерять самообладание. – Ее здесь нет. Вы это видите. Какой-то ублюдок ее похитил. Почему вы не опрашиваете местных жителей, не обыскиваете окрестности?
– Мы уже разослали ориентировку, – говорит Монтроуз. – Но у нас ничего нет, кроме фотографии с ее водительского удостоверения. Мы не знаем, был ли у похитителя автомобиль или грузовик. Слишком мало информации.
– Адам, – говорит Ли, – мой напарник прав. Мы слишком мало знаем. То, что ты разглядел без очков с расстояния в сотню ярдов, не особенно нам помогло. Красная куртка. Какой-то головной убор, по словам другого свидетеля. Средний рост, средний вес.
– Это все, что я знаю, – говорю я.
– Да, – говорит она. – Понимаю.
Я рассчитываю, что полицейские мне поверят, но из газет и передач я знаю, что ты попадаешь под прицел, как только заявляешь о пропаже или гибели жены. Сочувствия хватает минут на пять – потом оно сменяется подозрениями и обвинениями. Поначалу тихими. Они исходят от посторонних наблюдателей, ни на что не влияющих. Но потом отдельные шепотки объединяются в многоголосый хор. Я никогда не думал, что такое произойдет со мной. Я никогда не думал, что мою жену похитят.
– Вы слышали что-нибудь необычное прошлой ночью? – детектив Монтроуз заносит ручку над блокнотом, готовясь записать мой ответ.
– Я уже сказал бы вам, если бы что-то слышал.
– Около двух часов ночи? Довольно поздно, – теперь говорит Ли.
– Нет, я ничего не слышал. Ли, за что ты так со мной? – я смотрю на нее в упор. – Ты же меня знаешь. Но расспрашиваешь так, будто не веришь ни единому моему слову.
Ли сглатывает. Ее бледное лицо охватывает легкий румянец. В детстве она всегда краснела, когда я ее дразнил. Сейчас румянец едва заметен. Но он все же есть. Хорошо. Я отвратительно себя чувствую. Да и в целом в атмосфере хватает враждебности. Они не желают сосредоточиться на том, что произошло с Софи.
Вместо этого они сосредоточились во мне. Это не должно меня удивлять. Но почему-то удивляет.
– Это был громкий шум, – говорит Ли. – Мальчик его услышал. Сказал, было похоже на звук захлопывающейся двери.
– Я ничего не слышал, – говорю я. – Вы двое вообще меня слушаете?
Мне начинает казаться, будто я погружаюсь в зыбучий песок. Опускаюсь все ниже и ниже, пока эти копы смотрят на меня сверху. Ниже и ниже. Они нависают надо мной. Я сжимаюсь под весом их расспросов и понимаю, что потерял всякий контроль над тем, что происходит вокруг. Я не на работе, где я всегда могу соврать своей начальнице и сделать то, что хочу. Здесь я не могу велеть своим подчиненным действовать так, как я считаю нужным. Не то чтобы я хоть раз вынуждал кого-то сделать что-то аморальное. Вовсе нет. Искать обходные пути, чтобы побыстрее расправиться с заданием – совершенно нормально. Но тут я оказался бессилен.
– Мы просто выполняем свою работу, Адам, – говорит Ли.
– Что-то незаметно. Я видел, как кто-то ударил мою жену, схватил и утащил ее, а вы это игнорируете.
– Мы ничего не игнорируем, – говорит детектив Монтроуз. – Мы просто хотим разобраться, как обстояли дела между вами и вашей женой. Может быть, Софи обиделась на что-то и сбежала. Моя жена сделала так однажды. Уехала к сестре на выходные, оставила меня наедине с бутылкой джина.
Ли по-прежнему глядит на меня, но я вижу, как она напрягается. Слова напарника стали для нее неожиданностью. Думаю, если по пути обратно они устанут обсуждать пропажу Софи, то переключатся на его брак.
– Наши отношения в полном порядке, – говорю я. – Если вы хотите махнуть рукой на все, что я вам рассказал, – дело ваше. Как знаете. То, что с ней сейчас происходит, будет на вашей совести. Я рассказал вам, что видел. Мы не ссорились, она не могла просто так убежать. Мы были счастливы.
К «Глицинии» подъезжает чей-то автомобиль.
– Родители твоей жены? – спрашивает Ли.
Я качаю головой: «Нет. Они приедут только через час».
Пару секунд я стою на месте. Молча. Все еще в зыбучем песке. Я держу Обри. Она не до конца понимает, что происходит, как и я.
– Я знаю, что я видел, – говорю я наконец. Слова неловко повисают в воздухе.
– Конечно, – говорит Ли.
– Что дальше? – спрашиваю я.
Детектив Монтроуз смотрит на темнеющий берег Худ-Канала; кучевое облако заслоняет солнце. Монтроуз молчит, как и Ли. Может быть, это специальная тактика, а может быть, они не знают, что мне ответить.