А трона златого нет
Серьезно, чувак?
ЕЩЁ ОДНА ВЕЩЬ, которую я никогда не понимал: Как вы, смертные, можете жить в столь крошечных местах? Где ваша гордость? Ваше чувство стиля?
В квартире Джексона не было ни большого тронного зала для гостей, ни колонн, ни террас, ни банкетного зала. Не было даже термальных источников. Там была маленькая гостиная, смежная с кухней, и единственный коридор, который, по моему предположению, вел к спальням. Квартира была на верхнем этаже, и, хоть я и согласился подождать лифт, я всё равно нашёл странным отсутствие посадочных мест для летающих колесниц. Что бы они делали, если бы гости с неба решили навестить их?
За кухонным столом, делая смузи, стояла невероятно привлекательная смертная женщина лет сорока. В её длинных коричневых волосах было несколько седых прядей, но её яркие глаза, живая улыбка и надетый на неё солнечный сарафан делали её моложе.
Как только мы вошли, она выключила блендер и вышла из-за стола.
— Священная Сивилла, — воскликнул я. — Мадам, с вашим животом что-то не так.
Женщина остановилась и в недоумении посмотрела на свой раздутый живот:
— Да, я на седьмом месяце беременности.
Мне хотелось утешить её. Ношение такого веса казалось мне неестественным. У моей сестры, Артемиды, есть опыт в акушерстве, но я всегда считал это той сферой лечения, которую лучше оставить другим.
— Как вы это выносите? — спросил я. — Моя мать, Лето, страдала из-за длительной беременности, но лишь потому, что Гера прокляла ее. Вы прокляты?
Перси шагнул в мою сторону:
— Эм, Аполлон? Она не проклята. И мог бы ты не упоминать Геру?
— Вы бедная женщина, — я покачал головой, — богиня никогда не позволит чему-то так обременять себя. Она родит тогда, когда почувствует себя готовой.
— Это должно быть здорово, — согласилась женщина.
Перси Джексон кашлянул:
— Короче, мам, это Аполлон и его подруга Мэг. Ребята, это моя мама.
Мама Перси улыбнулась и пожала нам руки:
— Зовите меня Салли.
Ее глаза прищурились, когда она увидела мой сломанный нос:
— Дорогой, это выглядит больно. Что случилось?
Я попытался объяснить, но слова застряли у меня в горле. Я, сладкоголосый бог поэзии, не мог заставить себя описать моё восхищение от изящности этой милой женщины.
Я понял, почему Посейдон был настолько поражен ей. Салли Джексон была невероятным сочетанием сочувствия, силы и красоты. Она была одной из тех редких смертных женщин, которые могли относиться к богу как к равному — не страшиться нас, но и не обожать только из — за наших возможностей, а действительно любить.
Если бы я всё ещё был бессмертным, я мог бы пофлиртовать с ней. Но сейчас я был 16-летним подростком, и моё смертное тело работало по своим собственным правилам, независимо от моих желаний. Я видел Салли Джексон как мать — это смущало и пугало меня одновременно. Я подумал о том, сколько времени прошло с тех пор, как я навещал мою собственную маму. Мне наверно следует позвать её на обед, когда я вернусь обратно на Олимп.
— Знаете, что, — Салли положила руку на моё плечо. — Перси может помочь вам прийти в себя и перевязать раны.
— Правда? — спросил Перси.
Салли наградила его легко поднятой бровью:
— У нас была аптечка в ванной комнате, милый. Аполлон может принять душ, а потом одеться в твою запасную одежду. У вас двоих примерно одинаковый размер.
Перси вздохнул:
— Это действительно удручающе.
Салли дотронулась до подбородка Мэг. Слава Зевсу, Мэг не укусила её. Выражение лица Салли оставалось милым и расслабленным, но я мог видеть тревогу в её глазах. Без сомнений она думала: «Кто нарядил это бедное дитя как светофор?»
— У меня есть одежда, которая может тебе подойти, дорогая, — произнесла Салли. — Конечно, я имею в виду одежду не для беременных. Давай подберем тебе что-то. А потом приготовим чего — нибудь поесть.
— Я люблю еду, — пробормотала Мэг.
Салли рассмеялась:
— Это у нас общее. Перси, проводи Аполлона. Мы встретим вас здесь через некоторое время.
Если вкратце, то я принял душ, перевязал раны и оделся в подержанную одежду в стиле Джексона. Перси оставил меня одного, чтобы я смог сделать всё сам, и я был ему благодарен за это. Он предложил мне немного амброзии и нектара — пищи и напитка богов — для того, чтобы залечить раны, но я не был уверен в том, что это будет безопасно для меня в моём смертном теле.
Я не хотел самовозгорания, поэтому пришлось использовать лекарства из аптечки.
Закончив, я посмотрел в зеркало на своё побитое лицо. Возможно, страх подростка впитался в одежду, потому что я так сильно чувствовал себя угнетенным старшеклассником, как никогда прежде. Я думал о том, как несправедливо был наказан, как неправ был мой отец и о том, что никто и никогда не испытывал проблем, которые были у меня.