Он бросил зажигалку.
Мне не удалось испытать удовольствия, отрывая голову Нерону.
Мог ли я остановить его? Возможно. Но пламя ревело между нами, сжигая траву и кости, корни деревьев и саму землю. Пламя было слишком сильным, чтобы затухнуть, если Греческий огонь вообще может потухнуть, и оно рвалось к шести связанным заложникам.
Я позволил Нерону уйти. Кое-как он схватил Гэри за ногу и потащил ничего не соображающего германца к гнезду муравьев. В это время я бежал к столбам. Ближе всех был Остин. Я обхватил руками основание и потянул на себя, полностью игнорируя рекомендованные методы поднимания тяжелых вещей. Мои мышцы напряглись, глаза слезились от усилий. Мне удалось поднять столб достаточно высоко, чтобы опрокинуть его назад. Остин дернулся и застонал.
Я потащил его кокон на другую сторону поляны, как можно дальше от огня. Я бы перенес его в Рощу Додоны, но у меня было чувство, что я не сильно помогу ему, поместив его в тупик, полный безумных голосов, напротив надвигающегося пламени.
Я побежал обратно к столбам и повторил процесс: освободил Кайлу, потом бога гейзеров Поли, затем остальных. К тому времени, когда я вытаскивал Миранду Гардинер в безопасное место, пожар бушевал всего лишь в нескольких сантиметрах от входа в рощу.
Моя божественная сила исчезла. Мэг и Персика нигде не было видно. Я выиграл несколько минут для заложников, но огонь в конечном итоге уничтожил бы всех нас. Я упал на колени и зарыдал.
— Помогите, — я смотрел на темные переплетенные деревья, предсказывающие беду.
Я не ждал какой-либо помощи. Прежде я даже никогда не просил о помощи. Я был Аполлоном.
Смертные взывали ко мне! (Да, иногда я приказывал полубогам побыть у меня на побегушках, например, начать войны или утащить магические предметы из логова монстров, но это не считается.)
— Я не могу сделать это в одиночку.
Я представил себе лицо Дафны, появившееся сначала на стволе одного дерева, а затем другого.
Вскоре лес сгорит. Я не мог спасти его, так же, как не мог спасти Мэг, потерянных полубогов или себя.
— Мне очень жаль. Пожалуйста… прости меня.
От дыма у меня закружилась голова, появились галлюцинации. Мерцающие призраки дриад вышли из своих деревьев — легион Дафн в тонких зеленых платьях. Выражения их лиц были печальны, как если бы они знали, что шли на смерть, но они окружили огонь. Они подняли руки, и земля начала извергаться из-под их ног. Потоки грязи сбивали пламя.
Дриады поглощали тепло огня своими телами. Их кожа обугливалась и чернела. Их лица затвердевали и трескались.
Как только последние языки пламени угасли, дриады рассыпались в пепел. Я хотел рассыпаться с ними. Я хотел плакать, но из-за огня вся влага испарилась из моих слезных протоков. Я не просил так много жертв. Я не ожидал этого! Я чувствовал себя опустошенным, виноватым, мне было стыдно.
Потом я вспомнил, сколько раз я сам просил жертв, сколько героев я послал насмерть. Были ли они менее благородными и храбрыми, чем эти дриады? И все же я не чувствовал никакого раскаяния, когда отправлял их на смерть. Я использовал их и выбрасывал, опустошал их жизни, чтобы возвыситься самому. Я был таким же монстром, как и Нерон.
Ветер обдувал поляну — несвоевременно теплый порыв, закруживший пепел и понесший его через крону леса в небеса. Только после того, как ветер успокоился, я понял, что это мог быть Западный ветер, мой старый соперник, пытающийся меня утешить. Он взял эти останки и понес их к следующей невероятно красивой реинкарнации. После всех этих столетий Зефир принял мои извинения.
Я обнаружил, что у меня все-таки остались слезы.
Позади меня кто-то застонал:
— Где я?
Остин проснулся.
Я подполз к нему и, плача, с облегчением поцеловал его лицо:
— Мой прекрасный сын!
Он моргнул в замешательстве. Его косички были посыпаны пеплом, как иней на поле. Я думаю, что ему понадобилось время, чтобы понять, что тут делает безобразный, наполовину невменяемый подросток с прыщами.
— Ах, точно… Аполлон, — он попытался пошевелиться. — Что за?.. Почему я завернут в какие-то вонючие бинты? Может быть, ты поможешь мне освободиться?
Я истерично смеялся, так что сомневаюсь, что помог Остину прийти в себя. Я вцепился в веревки, но не особо продвинулся. Потом я вспомнил о копье Гэри. Я отломил его конец и провел несколько минут, освобождая Остина. Когда он освободился, то начал бегать вокруг столба, восстанавливая циркуляцию крови в конечностях. Он увидел всю картину — тлеющий лес, других заключенных. Роща Додоны уже умолкла. (Когда это случилось?) Теперь от прохода исходил янтарный свет.