— Нет, — сказал я. — Ты подумал о Талосе. Это не Талос.
Нико откинул темные мокрые волосы со лба.
— И что тогда?
Мне открывался прекрасный вид на нос Колосса. Его ноздри были запечатаны бронзой…
Полагаю, потому что Нерон не хотел, чтобы недоброжелатели стреляли из лука в его императорскую башку.
Я вскрикнул.
Кайла схватила меня за руку.
— Аполлон, что-то не так?
Стрелы в голове Колосса. О, боги. У меня была идея, которая никогда, никогда бы не сработала.
Тем не менее, она казалась лучше, чем другой вариант, предполагавший быть раздавленным двухтонной бронзовой ногой.
— Уилл, Кайла, Остин, — сказал я. — Идите со мной.
— И Нико, — сказал Нико. — У меня есть разрешение врача.
— Прекрасно! — сказал я. — Эллис, Сесил, Миранда. Делайте все, что можете, чтобы отвлечь внимание Колосса.
Тень огромной ноги накрыла песок.
— А теперь! — крикнул я. — Разбегайтесь!
Глава 36
Я люблю чуму,
Когда она в той стреле
Бабах! Ты мертв, бро?
БРОСИТЬСЯ ВРАССЫПНУЮ БЫЛО ЛЕГКО. Это у них вышло довольно неплохо.
Миранда, Сесил и Эллис разбежались в разные стороны, выкрикивая оскорбления в адрес Колосса и размахивая руками. Это дало нам пару секунд, чтобы быстро пробежать по песку.
Однако я подозревал, что вскоре Колосс настигнет меня. В конце концов, я был самой важной и привлекательной целью.
Я указал на колесницу Шермана Янга, которая до сих пор наматывала круги вокруг ног статуи в тщетной попытки ударить током ее колени.
— Нам нужно заполучить ту колесницу!
— Как? — спросила Кайла.
Я уже хотел было признать, что не знаю, когда Нико ди Анджело схватил Уилла за руку и встал в мою тень. Оба парня испарились. Я уже и забыл о способности путешествовать по теням — о том, как дети Аида могли ступить в одну тень и выйти из другой, иногда находящейся в сотнях миль от первой. Аид любил подбираться ко мне таким образом с криком «ПРИВЕТИК!» именно в тот момент, когда я готовился послать стрелу смерти. Его забавляло, когда я промахивался и случайно истреблял не тот город.
Остин вздрогнул.
— Терпеть не могу, когда Нико так исчезает. Какой у нас план?
— Вы двое — в запасе, — сказал я. — Если я промахнусь, если умру… все будет в ваших руках.
— Воу, воу, — сказала Кайла, — Как это понимать, если промахнешься?
Я вытащил свою последнюю стрелу, ту, что нашел в роще.
— Я собираюсь выстрелить этой восхитительной громадине в ухо.
Остин и Кайла обменялись взглядами, будто бы задаваясь вопросом: а не сошел ли я с ума, неся это тяжкое бремя смертного бытия?
— Чумной стрелой, — объяснил я. — Я зачарую стрелу болезнью и выстрелю ей в ухо статуи. У него полая голова. Уши — ее единственные отверстия. Стрела должна быть достаточно смертельной, чтобы уничтожить силу, приводящую Колосса в движение… или хотя бы привести ее в негодность.
— Откуда ты знаешь, что это сработает? — спросила Кайла.
— Я не знаю, но…
Наш разговор вынужденно прекратился из-за того, что нас неожиданно настигли тяжелые ноги Колосса. Мы помчались в сторону, чудом избежав того, чтобы оказаться расплющенными.
Позади нас закричала Миранда:
— Эй, уродец!
Я знал, что она не ко мне обращалась, но я все равно обернулся. Она подняла руки, и морская трава поднялась с песка, опутывая лодыжки статуи. Колосс довольно легко освободился, но это ему достаточно не понравилось, чтобы послужить отвлекающим маневром. Смотря на то, как Миранда сражалась со статуей лицом к лицу, я вспомнил Мэг и снова почувствовал себя подавленным.
Тем временем Эллис и Сесил, стоящие по разные стороны от Колосса, бросались камнями в его голени. Горящие снаряды лагерных баллист врезались в обнаженный зад Мистера Красавчика, заставляя меня сочувственно вздрогнуть.
— Так что ты говорил? — спросил Остин.
— Точно, — я крутил стрелу меж пальцев. — Я знаю, о чем вы думаете. У меня нет никаких божественных сил. Вряд ли я смогу состряпать черную смерть или испанку. И все же, если я подберусь достаточно близко и выстрелю прямо в его голову, то смогу хоть немного ему навредить.
— А…. если не выйдет? — спросила Кайла. Я заметил, что ее колчан был так же пуст.
— У меня не будет сил для второй попытки. Попробовать предстоит тебе. Найди стрелу, попробуй зачаровать ее какой-нибудь болезнью и стреляй, пока Остин управляет колесницей.
Я понял, что эта просьба невыполнима, но они приняли ее в мрачном молчании. Я не знал, испытывать ли благодарность или вину. Когда я был богом, я считал само собой разумеющимся то, что смертные в меня верили. А теперь… я снова просил своих детей пожертвовать своими жизнями и не был до конца уверен, что мой план сработает.