Всё остановилось.
Хейзел вытащила его, бросила вниз и сорвала ленту. Какой бы отвратительной ни была эта задача, она оседлала его и несколько раз надавила на его грудь, пока он не выплюнул полную жидкость из лёгких. Затем - Чёрт, это было действительно отвратительно! - она вычистила пальцами мусор изо рта и - Неужели! - поднесла свои губы к его губам, дунула и снова набрала полные лёгкие. Затем она сжала его грудь, пока его сердце не заработало снова. Последовал небольшой припадок, затем его глаза распахнулись.
- Ты встречался со своим создателем? - спросила Хейзел.
Мерзкая слюна полетела, когда он крикнул:
- Ты злая сука! Ты должна была убить меня!
- Я это сделала, - она улыбнулась. - Но затем я реанимировала тебя.
Его обрубки болтались в воздухе.
- Убей меня, грязная блядь! Ты сосёшь член, глотаешь мочу, лижешь задницу, трахаешься с дворовыми псами!
Хейзел встала и улыбнулась, а затем, к полному удивлению, ударила пяткой Клоннера в солнечное сплетение, и когда его беззубый рот открылся в дыхании...
"Вот тебе", - подумала она.
Она перевернула ведро над его лицом, наполнив его рот.
Она смотрела, как он корчился в ужасе, и сказала разрушенной таверне:
- Я чувствую себя намного лучше.
А как же Сияющий Трапецоэдр и его таинственная шкатулка?
"Посмотрим, что делать дальше".
Она подняла странные предметы и вышла на улицу. Клоннер выругался ей вслед, бессильно плюхнувшись на пол.
На стоянке звук сверчков и цикад пульсировал в восхитительном слиянии. Полная луна сияла. Она увидела, что на небе не было ни облачка, но шумный звук, который она услышала несколько минут назад, определённо был особенно сильным ударом грома.
Она присела на скамейку на несколько минут, чтобы её психика успокоилась. Звуки природы умиротворяли её. Она беспокойно посмотрела на кристалл и шкатулку.
"Я надеюсь, что больше никогда не увижу этих людей-щупалец... кем бы они ни были на самом деле..."
Она знала, что должна попытаться найти Соню, а не сидеть здесь, но...
Сначала ей нужно было что-то доказать самой себе.
Хейзел положила кривоугольный кристалл поверх шкатулки. Её пальцы зависли.
"Ничего не будет", - подумала она.
Затем она закрыла крышку...
То, чему она стала свидетельницей, заняло всего несколько минут, но с таким же успехом могло пройти и несколько часов. Звуки тут же её оглушили, сначала серия того же какофонического шума, что она слышала раньше, так громко, что не могла слышать собственные крики. Затем раздался великий всепроникающий треск. За всем этим раздавались пронзительные визги, настолько душераздирающие, что казалось, что её барабанные перепонки пронзают копьями. Визги доносились с неба, и именно туда её испуганный взгляд устремился дальше: в облака...
Небо набухло; оно выворачивалось наизнанку, и с каждым взбалтыванием оно, казалось, закрывало всё больше настоящего неба, на которое она только что смотрела. Сначала Хейзел подумала, что небо меняется, но когда какофония и хаос вошли в свой собственный темп, она поняла, что оно совсем не меняется...
Оно стирается.
Но чем? Что может объяснить это? Услышала ли она эхо смеха за визгом? Как что-то титанических размеров, смеющееся в горной расщелине? Когда она снова посмотрела, луна была полностью закрыта, как и все звезды. Единственным источником света был натриевый свет на шесте, который бешено раскачивался взад-вперёд, словно на ураганном ветру, но, но...
Ветра не было.
Хейзел остолбенела, глядя вверх с закрытой шкатулкой на коленях. Теперь небо начало закручиваться невозможным водоворотом, движениями, как вода, падающая в канализацию, только наоборот. Громовой стон отозвался эхом и давил на её барабанные перепонки, и во что бы то ни стало небо превратилось в болезненные цвета, коричневато-чёрно-серые, которые, казалось, пульсировали. Цвета сливались в формы, не случайные, а преднамеренные формы, которые не оставляли Хейзел другого выбора, кроме как думать о каких-то придатках. Потом придатки стали тянуться вниз и касаться земли...
Каждый контакт сметал то, к чему прикасался: вековые деревья, автомобили на стоянке и весь торговый центр через улицу. Громкий хруст и треск усилились, потом она заметила вмятины на дороге, которые были шире самой дороги. В одном направлении пролетели вырванные с корнем деревья, в другом пролетел искорёженный фургон, в котором всё ещё находился лихорадочный водитель. Хейзел смотрела, как фонарный столб наклонился к земле, словно на него наступил какой-то невидимый циклоп.