Теперь на экране появилась картинка "нулевой точки". Деревья были вырваны с корнем, здания либо раздавлены, либо лишены крыш, повсюду были разбросаны обломки размером с машину, за исключением небольшого круга земли возле пруда. На экране появилась графическая стрелка, указывающая на этот круг с надписью: ПОЛОЖЕНИЕ УИЛМАРТА ВО ВРЕМЯ ТОРНАДО.
- Боже правый, - выдохнул Эштон. - Каждый раз, когда они это показывают, мне становится плохо. Похоже на Берлин после наступления бомбардировщиков союзников.
- Всё пострадало, кроме той маленькой площадки, где сидел профессор Уилмарт, - заметила Хейзел с исчезающим вниманием. - Поговорим об удачливых...
Ведущий продолжил:
- Уилмарт очень мало комментировал своё нахождение в эпицентре бури, только сказал: "Это не было вихрями торнадо. В этом я уверен..."
Сверкали новые кадры разрушения города.
- Эксперты Метеорологического центра США подсчитали, что разрушительная энергия, высвободившаяся на этих нескольких квадратных милях, могла быть равна всей силе, объединённой во время супервспышки в апреле 1974 года, разорвавшейся через тринадцать штатов от Огайо до Северной Каролины, породив сто сорок восемь смерчей и убив более трёхсот человек.
- Вся эта мощь, - пробормотал Эштон, - образовалась всего на паре квадратных миль...
- Это слишком удручает, - пожаловалась Хейзел и выключила его. - И они показывают это снова и снова. Я не знаю, зачем они это делают. Как Катрина и цунами несколько лет назад.
- Хейзел, как дочь христианского служителя может быть такой апатичной? Это было трагическое событие. На устранение всех этих повреждений уйдут годы, - сказал Эштон.
- Я этого не отрицаю! Я просто не понимаю, почему они должны показывать это снова и снова. Это всё равно, что СМИ тыкают нам в лица. Господи, это случилось несколько месяцев назад.
Но Эштон всё ещё размышлял о самом событии.
- Можешь ли ты представить, что бы произошло, если бы это длилось пятнадцать часов вместо пятнадцати минут?
Хейзел предпочла не представлять.
- Но мне интересно, что имел в виду Уилмарт, когда сказал, что на самом деле это был не торнадо?
- Кто знает... После всего этого? И быть прямо в центре бури, и каким-то образом стать единственным выжившим? Просто шок от всего этого, вероятно, зажарил его мозг и сделал более хрустящим, чем свиные шкурки, - наконец у Хейзел возник вопрос, но не то чтобы он имел большое значение. - Что он вообще делал во Флориде?
- Думаю, был в отпуске, - сказал Эштон. - он ушёл из Брауна только год или два назад. Чёрт, почему бы тебе не спросить Фрэнка Барлоу? Ты ведь собираешься увидеться с ним на этой неделе, не так ли?
Хейзел ухмыльнулась. Ей не понравилось, как он это сказал.
- Я не собираюсь в это путешествие, чтобы увидеть его. Я еду с Соней составить ей компанию.
- Соня, - подчеркнул он. - Ты имеешь в виду профессора Хилд?
- Она мой босс, Эштон, и моя лучшая подруга...
Эштон начал постоянно хмуриться.
- Тебе двадцать два, Хейзел. Ей тридцать пять. У двадцатидвухлетних нет лучших друзей тридцати пяти лет. Это странно.
"Это не странно, - призналась себе Хейзел. - Просто я влюблена..."
- Позволь мне прямо спросить. Ты ревнуешь к Фрэнку Барлоу или Соне?
Он мрачно хмыкнул себе под нос и встал.
- С моей кармой? Вероятно, к обоим.
Она могла возразить... но тогда насколько это было бы лукавством? Она не чувствовала себя плохо из-за того, что была чрезмерно сексуализированной женщиной, но она чувствовала себя плохо из-за того, что скрывала некоторые вещи от Эштона. По правде говоря, прошлой зимой у неё был сексуальный роман с Соней, а незадолго до этого - с Фрэнком Барлоу.
"Никто из них никогда не должен знать о другом", - беспокоилась она.
- Не будь всё время таким напряжённым, - сказала она вслед Эштону. - Я сплю только с тобой.
- Спишь? - спросил он, и теперь цинизм действительно выплеснулся наружу. - Так вот, что мы делаем?
Он подошёл к нескольким книжным полкам и скривился, глядя на заголовки в верхнем ряду: "Понимание хронической женской парафилии". На другой книге читалось: "Идеи референции и сексуальной аберрантности. Современный комплекс фантазий изнасилования".