— Ну-у. А ты… пшел за мной, — грозно сказал Потапов. — Уж я тебе покажу, как баловать.
Он взял Петьку за ухо и провел его сквозь строй любопытных.
Марья закрыла дверь и, вытирая слезы на взволнованном и покрасневшем лице, отвечала на расспросы баб.
Бабы разахались. Но высокий чернобородый снова цыкнул на них:
— Цыц, дуры! Чего раскудахтались? Он, может, хотел сделать как лучше. Говорил нам заезжий ветринар, чтоб такие кормушки делать. У меня так оно и сделано.
Марья удивленно взглянула на него.
— И не за что его бить, — продолжал чернобородый: — расспросить его надо — как и что. Ты б мужику своему сказала.
— Ребята у нас ноне пошли, — сказала одна из баб: — до всего доходчивы.
— Ему скажешь, — махнула рукой Марья. — Он послушает, как же.
После слов чернобородого, хозяйственного и дельного мужика, которого уважала вся деревня, настроение резко изменилось в пользу Петьки.
— Может, и хорошо надумал Петька сделать, — говорила сама себе Марья, направляясь к избе: — только получит он за это… Ох, как получит!
III. СВИНАЯ БАНЯ
Митькина мать в воскресенье, надев свою лучшую юбку и платочек в больших красных цветах, ушла к соседке, наказав Митьке хорошенько смотреть за сестрами.
Митька, усадив всю тройку на дворе, там, где было больше травы, пошел к плетню и стал выглядывать Петьку.
Проходившие мимо мальчишки звали его поиграть в городки, но он только отмахивался: не до вас, мол, дела есть.
Петька не заставил себя долго ждать. Чисто вымытый и принаряженный, он показался из-за угла.
Не обращая внимания на копошившихся в траве девчонок, оба мальчика прошли в избу, вынесли оттуда корыто и наполнили его водой.
Потом Петька вынул из-за пазухи две лошадиные скребницы, а Митька притащил из сеней лопату.
Засучив штаны, они прошли в хлев, где в куче навоза блаженно развалилась черная, вся облепленная застывшими корочками грязи свинья и рядом с ней четверо поросят. У тех розовая кожа местами проглядывала сквозь грязные пласты.
Петька, упершись руками и ногами в грузную тушу, попытался сдвинуть ее с места.
Свинья угрожающе захрюкала, приподняла морду, пошевелила розовым пятачком и снова разлеглась в навозе.
— Придется из-под нее выгребать, — сказал Митька. — Там у забора еще одна лопата. Да захвати ведро.
Петька принес ведро и лопату, и оба принялись выгребать из-под свиньи навозную кучу.
Куски навоза и вонючая жидкость летели во все стороны и покрывали воскресные рубашки и чистые лица мальчиков.
Свинья подняла отчаянный крик, а когда лопаты бесцеремонно заерзали об ее бока, встала и переваливаясь пошла из хлева. Поросята, повизгивая, побежали за ней, стараясь не отставать от ее теплых боков.
Свинья подошла к яблоне, потыкала мордой в землю и, найдя что-то подходящее, с треском разгрызла его. Потом разлеглась под деревом, а поросята, как подушечки, поместились между ее ногами.
Ведро наполнялось быстро. Мальчики относили его к огороду и там сваливали навоз в одну большую кучу.
Кое-как хлев был вычищен, но лица мальчиков, их платья и волосы были покрыты грязью.
Надо было спешить и, посмеявшись над своим видом, они принялись за самое главное.
Петька отважно подошел к свинье и, вытащив одного поросенка, отнес его к корыту.
Митька взял скребницу. Поросенок, коснувшись холодной воды, отчаянно завизжал, а свинья, угрожающе хрюкнув, встала и подошла к корыту.
Петька держал поросенка за все четыре копытца, а Митька возил мокрой скребницей по его телу.
Поросенок визжал так, как будто его резали, свинья хрюкала и толкалась мордой о корыто и о Петькины ноги.
Девчонки, увлеченные происходившим, сначала храбро подошли к мальчикам, но затем, испугавшись, отчаянно заревели.
Наконец поросенок был вымыт. Розовый, чистенький, он бегал по двору, все время отряхиваясь, и тоненько, жалобно повизгивал.
Остальные поросята тоже подверглись мойке, но когда дело дошло до самой мамаши, она решительно запротестовала.
С хрюканьем, переходившим в какой-то вой, она бегала по двору, задрав толстенький и коротенький хвостик, и пыталась спастись от угрожавшего ей позора.
Митька несся за ней, потрясая скребницей, а Петька широко расставлял ноги.
Митька уже загонял ее в угол, но, полная дикого ужаса, она прорвалась под ноги Петьки, сбросила его на землю и понеслась к калитке.
Как резвая молодая козочка она перенеслась через загородку и помчалась по улице.