– Ты что ж, поганец, творишь такое?! Совсем офонарел, что ли? Поиздеваться вздумал надо мной? За такие приколы, знаешь, можно и отхватить. Моё терпенье не железное. А ты, кажется, всерьёз взялся сегодня проверять его на прочность. Не советую, кореш! Это может плохо для тебя закончиться. Я не посмотрю, что ты мне друг. Получишь по полной программе!
Сергей ещё некоторое время продолжал изливать переполнявшее его возмущение, однако вскоре утих, быстро истощив запас гневных и укоряющих слов, а главное, заметив, что они оказывают на товарища не большее действие, чем налетавшие время от времени и волновавшие листву порывы ветра. Олег, судя по его безразличному, отсутствующему виду, казалось, не слышал яростно распекавшего и уже почти угрожавшего ему приятеля, всецело занятый созерцанием горевшей перед ним свечи и, очевидно, какими-то своими глубоко личными, потаёнными и, видимо, совсем не весёлыми думами.
Видя это и понимая, что с пьяным разговаривать бесполезно и лучше отложить выяснение отношений на потом, Сергей, не в силах тем не менее совершенно успокоиться и, что было бы сейчас разумнее всего, махнуть рукой на самоуглублённого, как будто обособившегося от него и всего вокруг друга, продолжал, войдя на всякий случай в ограду и значительно понизив тон, свои брюзгливые, желчные речи:
– Нет, это всё-таки форменное скотство с твоей стороны. И я не оставлю это без последствий, можешь не сомневаться! Я обязательно выясню, если понадобится, вытрясу из тебя имя того, кто всё это устроил. Мне даже интересно, что же это за падла решила подложить мне такую свинью? Кто вдохновитель и организатор? Испортить мне вечер, на который у меня были свои и, поверь мне, очень серьёзные, далеко идущие планы. А я по вашей милости провёл его здесь, в этой дыре, среди покойников, к компании которых мне как-то рановато ещё привыкать. Вынужден был выслушивать бредни вонючего ненормального бомжа и – что ещё хуже – историю несчастной любви какой-то бледной красотки, закутанной в белое тряпьё, очень, кстати, смахивающее на саван…
– Что-о?! – произнёс Олег сдавленным, будто не своим голосом, внезапно выйдя из оцепенения и вскинув на приятеля изумлённые, округлившиеся глаза. – Он-на была здесь?
Сергей воззрился на собеседника с не меньшим удивлением.
– Кто она?
Олег не ответил. Точно поражённый неожиданной мыслью, он изменился в лице, провёл рукой по лбу, на котором выступила испарина, и, медленно переведя глаза на надгробие, в ограде которого они находились, уставился на него долгим, немигающим взглядом, чуть подрагивая и беззвучно шевеля побелевшими губами, словно шепча молитву.
– Так кто она-то? – повторил свой вопрос Сергей, заинтригованный выразительной реакцией друга. – Ты что, знаешь её?
Олег опять промолчал. Лишь мотнул головой, будто не в силах был говорить. А затем взял стоявшую перед ним свечу и протянул её напарнику, одновременно другой рукой, заметно дрожавшей, указывая на памятник.
Сергей, не совсем понимая, чего хочет от него приятель, взял свечу и вопросительно посмотрел на Олега. Тот, по-прежнему ничего не говоря, будто онемев, продолжал тыкать пальцем в обелиск.
Сергей, пожав плечами и усмехнувшись очередному чудачеству, видимо, немного ошалевшего от выпитого и уже плохо владевшего собой товарища, уступая его настойчивым указаниям, подошёл к притулившемуся в углу ограды небольшому квадратному памятнику из розоватого зернистого мрамора и, ещё раз хмыкнув про себя, присел на корточки и приблизил свечу к его гладкой полированной поверхности. Тусклый неверный свет заскользил по ней слабыми трепещущими бликами и выхватил из темноты овальный медальон с красивым женским лицом, тонкие печальные черты которого показались Сергею странно знакомыми, как если бы он видел их где-то совсем недавно. Ещё не поняв, в чём дело, но ощутив вдруг смутное беспокойство, он поднёс свечу поближе к фотографии, желая рассмотреть её получше. Чуть нахмурясь и прищурившись, вгляделся в неё, мгновение-другое помедлил, словно туго соображая что-то или не веря своим глазам…
И вдруг с коротким глухим вскриком, взмахнув руками, отпрянул назад и, потеряв равновесие, упал навзничь прямо на могилу. Свеча отлетела в сторону и погасла. Сергей же, упираясь длинными ногами в рыхлую могильную землю и быстро двигая руками, стал, пятясь, отползать назад, пока не упёрся спиной и затылком в перекрестие ограды. Но и после этого он продолжал автоматически, уже вхолостую, двигать конечностями, точно это могло помочь ему отстраниться ещё хоть немного дальше от ужаснувшей его фотографии. Он задыхался, сердце выскакивало у него из груди, он не мог произнести ни звука и лишь широко распахнутыми, выкатившимися из орбит глазами пялился на вновь укрывшийся завесой тьмы медальон с застывшими на нём изящными, утончёнными, неописуемо прекрасными и невыразимо грустными чертами. Её чертами…