К четырем часам я был на Шервуд авеню. Служанка-австриячка опасливо проводила меня в гостиную. Маргарет Энн Бауэрнштерн ожидала меня, но никакого Отто не было видно. Сегодня она надела темно-зеленое платье с темно-красной отделкой на воротнике и рукавах и выглядела очень эффектно. По-моему, она об этом специально позаботилась, но, чтобы я не догадался, а может быть, и из-за своих слез прошлой ночью держалась в высшей степени холодно, словно давая мне понять, что наша встреча за чашкой чая — ужасная нелепость и что она только из вежливости не говорит этого.
Знакомая игра, но я в нее играю по-своему. Я сразу же сделал ответный ход и тоном сборщика, пришедшего за сильно просроченной квартирной платой, спросил:
— Где же ваш деверь, доктор?
— Он сейчас спустится. Мы ждали вашего прихода, — мягко, терпеливо и уныло ответила она, и мне захотелось чем-нибудь запустить в эту женщину. — Ведь кто-нибудь мог неожиданно зайти и увидеть его.
Я кивнул.
— Да, знаете, мы поймали убийцу Шейлы Каслсайд.
— Как быстро! — удивилась она. — Когда же вы успели собрать улики?
— А мы их и не собирали. Ночью я догадался, кто убийца, а дальше был сплошной блеф, но он дал результаты.
— Можно узнать, кто это?
— Да. Это Джо.
— Какой Джо?
Наконец-то я говорил с жительницей Грэтли, которая не проводила половину времени в «Трефовой даме». Я не без удовольствия объяснил ей, кто такой Джо. Но о шпионской деятельности Джо не сказал ни слова, а она не задавала на этот счет никаких вопросов, только раз-другой с любопытством посмотрела на меня.
Чай принесли раньше, чем пришел Отто, и мы с Маргарет продолжали разговор — нечто среднее между дружеской беседой и яростной пикировкой — за чаем с лепешками.
— Чем вы, собственно, занимаетесь? — спросила она довольно равнодушно и словно не ожидая ответа.
— Это я вам скажу не сейчас, а перед самым моим отъездом.
— Я вас раздражаю?
— Да.
Она была готова к такому ответу, но, услышав его, рассердилась и гневно сверкнула глазами.
— У меня не часто появляется желание бить людей, — сказала она. — Но вас мне иной раз сильно хочется ударить.
— Сделайте одолжение.
Мы зашли в тупик. И, наверное, хорошо, что в эту минуту появился Отто Бауэрнштерн. Это был человек моих лет, с наружностью кабинетного ученого, нервный, близорукий и явно очень больной. Он мне не понравился — может быть, потому, что его невестка смотрела на него с любовью и тревогой, совсем не так, как на меня. Отто взял у нее из рук чашку, но словно не знал, что с нею делать. Маргарет бросила мне умоляющий взгляд, ясно говоривший: «Щадите его», но я не успокоил ее ни малейшим жестом и сидел с безучастным видом.
— Вы желали поговорить со мной, — начал Отто осторожно. Он говорил с сильным немецким акцентом, но я не буду коверкать слова, воспроизводя его произношение.
— Да. Почему вы остались в Грэтли?
Он закрыл глаза и передернул плечами.
— Что же другое я мог сделать? Куда мне было деваться?
— Глупый вопрос. — Маргарет, конечно, обращалась ко мне. — Для него безопаснее было оставаться здесь, где мы могли о нем заботиться…
— Совсем не безопаснее, и вы это знаете. Я жду правдивого ответа, мистер Бауэрнштерн, — сказал я сурово, — и готов, если надо, высказать вам свое предположение. Вы остались в Грэтли, рискуя попасть под суд за уклонение от регистрации, потому что здесь есть человек, которого вы хотите выследить.
Выстрел попал в цель. Но Маргарет по-прежнему негодовала.
— Неправда… — начала она, но остановилась, прочитав ответ на лице Отто. — Ты ничего мне об этом не говорил! — воскликнула она.
— Я не мог сказать тебе, Маргарет, не мог никому сказать, — оправдывался расстроенный Отто. — Передо мной промелькнуло раз лицо… Вечером, на заводе Чартерса. Потом опять, тоже вечером, в городе.