Но сделать шаг к одежде не удаётся. Приступ тошноты подкатывает к горлу, и я спешно прижимаю ладонь ко рту. Нет, мне не холодно ни капли, даже мурашек нет, и новые запахи тоже нельзя назвать противными — похоже, настала пора, когда утреннее недомогание приходит к любой женщине. Даже к не вполне живой.
— Уже проснулась? — раздаётся за спиной голос Анвара, и я не вполне понимаю, откуда: дверь в другой стороне. — Прости, немного задержался.
Обернувшись, вижу, как он с невозмутимой улыбкой поворачивает вбок кованый подсвечник на стене. За его спиной приходит в движение шкаф с книгами, заслоняя тёмный проход в ещё одну комнату, из которой и вышел Анвар. Потрясённо моргаю, но говорить ничего не спешу — боюсь лишний раз открыть рот.
— Тошнит? А я как раз для тебя кое-что и готовил.
Он подходит ближе, не смущаясь того, что из одежды на нём лишь пижамные штаны, и мягко берёт меня за запястье. Искорки тепла скользят по коже, но сжимающемуся желудку помогают мало. Под немигающим взглядом Анвара послушно раскрываю ладонь, и он высыпает на неё немного зелёного порошка из маленького бархатного мешочка, который затем убирает в карман.
— Вдохни. Это очень старый рецепт, пришлось копаться в книгах — мне раньше такое не пригождалось. Но должно помочь от тошноты без вреда ребёнку.
Слабо кивнув — что ж, хуже будет вряд ли, а портить этот чудесный ковёр совсем не хочется — выполняю указание и подношу ладонь к носу. Как же это глупо и странно. Прикрыв веки, вдыхаю порошок, который оказывается предельно невесомым и буквально исчезает в воздухе, принося запах мяты. Анвар приобнимает меня за плечи, успокаивающе поглаживает кончиками пальцев скулу.
— Ох, — выдаю с облегчением, когда следующий вдох будто вычищает из тела все неприятные ощущения, а тиски на горле разжимают хватку. — Спасибо. Намного легче. Повезло же мне быть женой мага.
В порыве благодарности я целую Анвара в щеку и, почему-то — в кончик носа, вызвав у него смешливую кривую улыбку. Но в этой комнате, в его руках нет желания сохранять лицо королевы и вбитые с рождения правила допустимого. Мне захотелось — я сделала, и это ощущение свободы воли распирает изнутри. Можно быть собой: любоваться своим потрясающим мужем вдоволь, этим мягким рельефом развитых мышц и шоколадным оттенком кожи.
— Разве это благодарность? — притворно возмущается Анвар, когда я порхающим жестом обвожу крылья сокола на его груди. — Нет, надо всё-таки тебя сводить в апельсиновый сад на закате…
— Точно, давай порадуем всю твою семью представлением, что уж там, — открыто смеюсь, представив, как Кенай будет подглядывать за нами из кустов. — Лучше покажешь свой укромный кабинет. Я же правильно понимаю, что он за потайной дверью?
— Ну а как иначе? Мало ли, каких гостей сюда занесёт, не всем же кричать в лицо: «смотрите, я маг!».
— Ах, гостей? Надеюсь, не гостий, которых до этого таскал по саду?
На мой грозно сверкнувший взгляд тихо посмеивается уже Анвар, заключает моё лицо в ладони и, не обращая внимания на насупившийся вид, мимолётно целует в краешек губ. Я показательно дуюсь ещё сильнее, пока он с усмешкой повторяет поцелуи, с каждым новым задерживаясь чуть дольше.
Один — крылья бабочки, едва коснувшись, вынуждая пульс замереть в ожидании и предвкушении.
Второй — обещающий. Почти раскрыв губы, окатив щеку горячим пряным дыханием и поселив слабость в коленях. Приходится ухватиться за жилистые плечи, забыв играть неприступность.
Третий — скользнуть языком вдоль нижней губы, заставив меня саму податься ближе. Послушно пропускаю его дальше, уже не помня и повода детской обиды. От сквозящей в каждом мгновении осторожной нежности щемит глубоко под рёбрами: ощущаю себя хрупкой драгоценностью. Тяну ладонь к его шее, теснее прижимаюсь к груди, чувствуя, как жаром отзывается на поцелуй моё тело. Мурашки по лопаткам. Мне нужно больше, и он наверняка это знает, обвивает мою талию и всё более требовательно ласкает мой язык своим, делясь терпко-пряным безумием.
— Эй, голубки, вас уже… а, ой, — прерывает момент голос Юники, бесцеремонно вторгшейся в спальню. Застав нас, тесно сплетённых посреди комнаты, она глупо застывает на пороге.
Я с трудом отрываюсь от Анвара и в неловкости не знаю, куда деть руки, а он закатывает глаза, разворачиваясь к сестре с явным недовольством:
— Галчонок, стучаться не пробовала?
— С каких пор к тебе надо стучаться? — бормочет Юника, опуская взгляд, и даже её привычная наглость куда-то испаряется за очевидным смущением.