— Потрясающе. Ты разорвал силки, в которых сидела горлица — кажется, так выразился Дастан? — яростно шепчу я, и Анвар с удивлением приподнимает бровь:
— Слушала, что я плёл в изрядном подпитии? Виола, это всё бред. Главное, что ты сможешь выжить без меня, сможешь выносить нашего ребёнка.
— Смогу. А захочу ли?
С усталым вздохом Анвар вновь ложится рядом и почти насильно подтягивает меня к себе. Положив голову на его плечо, утыкаюсь носом в шею, чтобы скрыть, как снова защипало глаза. Обвиваю жилистый торс рукой и сжимаю так крепко, как хватает сил — будто неведомое чудище норовит отобрать у меня самое ценное прямо сейчас.
— Я ничего у тебя не просил, — вдруг спокойно, уверенно говорит Анвар, отчего сердце застывает в предчувствии беды. — Мы столько всего успели вынести за такой малый срок — обиды, недоверие, общие сражения. И надеюсь, я заслужил от тебя одно обещание. Если ты сегодня не лгала ради того, чтобы я остался, если правда любишь меня хотя бы вполовину так, как люблю тебя я — пообещай мне.
— Что именно?
— Что сохранишь нашего ребёнка живым. А это значит — сохранишь себя и будешь думать только о себе. Что бы завтра не случилось, как бы быстро не пришлось бежать и кого оставить за спиной, но ты будешь защищать в первую очередь ребёнка. Всё, что мы делаем — ради него. Давай вместе дадим ему мир, которого он заслуживает.
Всё моё нутро буквально горит в протесте. Стискиваю зубы, и боюсь, что если открою рот — закричу. Слепо ищу царапинку за ухом Анвара своим пораненным пальцем, и его молчаливое, умиротворяющее ощущение в своих мыслях позволяет выдавить одно короткое:
«Обещаю».
8. Жизнь
Солнце давно взошло в зенит, но его тусклые лучи не развеяли утреннего влажного тумана. Он липнет к ногам и оседает каплями на примятой траве, тяжестью в груди — не даёт толком дышать. Я упорно делаю вид, что всё в порядке, и мне не впервой рядиться в кольчугу, а вместо синей мантии накидывать чёрную. Специально для меня леди Олана успела вышить на тёмном фоне золотого барса в окружении шипастых роз, часть моей истинной символики. Выйдя из-под навеса на свет, непроизвольно кладу пальцы на рукоять меча и окидываю взглядом грядущее поле боя.
Это лучшее положение из возможных. У подножия холма выстроены чёткими отрядами две с лишним тысячи воинов под командованием герцога Иглейского и ленегата Нэтлиана. Графу Тревийскому доверен правый фланг и опушка леса, где он будет руководить лучниками. Слева шумит волнами буйный Артон, выполняя роль одновременно и защиты, и худшей опасности: пользуясь численным преимуществом, королевское войско может попросту выдавить нас с обрыва в реку. Остаётся только этого не допустить и бросить самые тяжёлые силы — конницу — на левый фланг. Ночью маги под эгидой шустро меняющего облики Итана сумели-таки пробраться во вражеский лагерь и поджечь их склад с оружием, но вряд ли маленькая диверсия особо повлияет на исход боя.
Понимаю это всё острей с каждым новым рядом строящихся бойцов королевы на противоположной стороне равнины. Пехота идёт прямиком через лес, кавалерия — по широкому тракту, и кажется, потоку людей под синими знамёнами не будет конца. Нервно сглатываю, смотря на это шествие с неизбежно подкашивающимися коленями.
— А ловушки точно сработали? — севшим шёпотом выдавливаю я, преодолевая желание уцепиться за локоть Анвара, который так же напряжённо следит за манёвром врага. Он был против моего желания давать такую паузу вежливости и уговаривал атаковать на подходе. Но глупо начинать партию без расстановки и оценки сил. Глупо и недостойно.
— Всё, что могли, мы сделали, — отвечает вместо него Кенай, верно сторожащий мою спину в полном всеоружии. — Гилад доложил — у них передохло больше сотни лошадей от его отравы, ещё часть войска удалось заразить чахоткой и проказой. Кое-кто попался в вырытые на дороге ямы и засады, а вдобавок — люди голодают. Их слишком много, в Тридороге их встретили голые стены, разорённые дома и выжженные поля, а, как наша милашка и предсказывала…
— На одних антилийских яблоках армию не прокормить и дня, — с тихой гордостью заканчивает Анвар.
— Тогда почему их всё ещё так много…
Капля в море. Все наши усилия и ухищрения — просто пшик в воздух по сравнению с тем, какую нескончаемую тьму воинов удалось собрать под знаменем короны. Моим знаменем. Это должны быть мои люди и мой народ. Сосредоточенно свожу брови в попытке разглядеть лица командующих, но расстояние слишком велико, да ещё и солнце слепит. Зато среди синих замечаю и серые флаги с киркой и самоцветом — гербом Грании. А среди выползающей из леса пехоты с возрастающим волнением вижу бойцов без формы, кольчуги и знаков отличия. Лесные бандиты в грязных балахонах, от которых можно ждать чего угодно.