На меня будто падает непроницаемый отупляющий кокон: немеет тело, немеют мысли, не гнутся пальцы, слепо ищущие поводья коня. Больше Цивал не противится — даже словно сам подставляет мне спину, позволяя запрыгнуть в седло. Через туман, дым из леса и крики в панике бросающих мечи людей ложной королевы я напряжённо ищу чёрный плащ своего колдуна. Безумца, который знал об этом исходе задолго «до». Сердце колотит где-то в горле, слезятся глаза. Испуганные насмерть, воины из Велории быстро теряют позиции, не желая драться с мертвечиной. А я скачу вперёд, желая лишь снова увидеть невозможно-прозрачные глаза и услышать, что всё удалось и так, что прощание было лишним. Что это злая шутка.
Нет. Нет чёрной тени, нет высокой фигуры. Мне приходится два раза прочесать примерное место, где Анвар воткнул в землю когти, прежде чем замечаю его, лежащим на боку без движения и всё ещё хватающимся за траву.
— Нет, нет, нет! — скулю я, спрыгивая на землю, не дождавшись остановки Цивала. Боли от удара о землю нет — или я просто не чувствую, окончательно отдавшись панике. Упав на колени, не без труда разворачиваю Анвара на спину и обхватываю его лицо в ладони. — Анвар! Слышишь меня?! Пожалуйста… пожалуйста…
Шоколадная кожа с серым налётом — как у Ухши, но хуже, похоже на иней. Холодная, ни капли медового тепла, и не чувствовать его — жутко. Но хуже всего прозрачные глаза, абсолютно пустые глаза, глядящие в небо без тени озарения света. Застывший зрачок. Не позволяя себе смотреть на выцветшее лицо, трясущейся рукой вытаскиваю из ботфорта нож, разрезаю ладонь и прикасаюсь к свежему порезу на щеке Анвара. Укладываю его голову себе на колени. Закрываю веки, наплевав на то, что происходит вокруг и кто может сейчас меня ранить: пусть защищает жемчужина Юники. Я должна найти его и вытащить. Я не отдам его даже богам.
«Ну же… ну. Родной, отзовись. Я тут. Пожалуйста… пожалуйста…»
Тишина.
Полная, слепящая, мёртвая тишина на том месте, где должна была греть изнутри наша связь. Глупости. Этого не может быть. Всхлипнув, безжалостно режу ладонь глубже, и голубая кровь льёт уже потоком, попадая за ворот Анвара. Может быть, порез на его щеке уже подсох… Он тут, он не мог никуда уйти! Раскачиваюсь взад-вперёд как болванчик и снова погружаюсь в себя, ищу то медово-солнечное, то родное и единственное, что держало меня на плаву…
«Анвар… прошу тебя… ты здесь, ты не мог никуда уйти».
«Девочка моя, хватит», — вдруг вмешивается в мою глухую молитву мама осторожным зовом. — «Мне жаль. Но ты уже ничего не можешь сделать, только встать, пока тебя никто не заметил и не ранил».
«Он жив. Он не мог умереть. Не мог меня бросить», — в отрицании мотаю я головой, и всё же заставляю себя открыть глаза и посмотреть на его лицо.
Серое. Будто восковое. С размазанной голубой кровью на щеке. Жмурюсь и закрываю собой бездыханное тяжёлое тело, пока шальная стрела не ранила его ещё сильнее. Целую сухие и холодные губы. Чудо… мне нужно чудо. Что угодно, если он снова сможет вдохнуть.
«Мама… Я же могу, правда? Могу это сделать», — сглотнув, обращаюсь я к той части сознания, которую научилась слышать. — «Ты уже сломала врата Харуна однажды. Я жива, потому что ты отдала свою жизнь мне. И я могу сделать то же самое для него. Он не умрёт, не так, не ради этой победы, я не хочу…»
«Можешь? Конечно. Я подарила тебе свою жизнь, и ты вольна поступить с этим подарком как пожелаешь. Отдать её любимому — легко. Нарушить данное ему слово, предать его и доказать, что никогда не умела любить по-настоящему… что ж, выбор за тобой», — ровным, спокойным тоном отзывается мама, вызвав колкую дрожь между лопаток.
«Пре… дать?» — слабо икнув, эхом повторяю я.
Бездумно глажу его по щеке, словно так он точно очнётся, а в опустевшей радужке вспыхнет искра. Плечи трясутся всё сильнее, и пока вокруг продолжается битва, а войска Манчтурии переходят в решительное наступление, хаос в моей голове понемногу кончает кружить. Теперь всё так чисто и ясно. Анвар знал, как мы победим. Знал, как за это заплатит. И что я буду сидеть с его телом на коленях и решать нашу судьбу он тоже наверняка мог предположить. Для того и кровавое кольцо… И обещание, которое он потребовал. Я не хочу продолжать жить, если рядом не будет его надёжных рук и кривой улыбки, наших противостояний и примирений, общих целей и исцеляющего тепла. Он не захочет… не захотел бы жить ценой моей жизни и жизни нашего ребёнка.
Он бы возненавидел меня за это.
А я не могу сейчас ненавидеть его за выбор, который он сделал. Он выбрал нашего сына. Я тоже обязана выбрать его. Принять это как неизбежность. Порой тяжелее не умереть, а остаться в живых.