— Ну здравствуй, Виола. Сколько лет, сколько зим. Смотрю, твой паршивый муженёк решил героически подохнуть? Вряд ли тебе это поможет. Я легко соберу новое войско. — Самозванка сладенько улыбается.
— Кто бы ты ни был, отойди от моей сестры, тварь, — шиплю я, встав в боевую позицию и подняв меч. — Хватит театра. Я знаю, что Глиенна мертва.
— Что ж, в таком случае…
Самозванка громко щёлкает пальцами, и следующее движение почти неуловимо — из рукава у неё вылетает крохотное лезвие и стремительно чиркает по горлу Таисы.
— Нет! — вскрикиваю я, непроизвольно метнувшись вперёд, но это бесполезно и глупо.
Фонтаном брызгает династическая кровь, и бедняжка хрипит, успевая бросить на меня последний панический взгляд, перед тем как дыхание её оставляет, а тело безвольно повисает на стуле. Голубая лужа быстро разрастается на земле, натекая густыми струями из шеи Таисы. Сжимаю челюсти, чтобы сохранить самообладание: это всё было просто демонстрацией. Что мои сёстры во власти самозванки я знаю и так. А все эмоции всё равно запечатаны поглубже, чтобы не уползать в боль, которую они причиняют — она будто вплавляется в грудную клетку, становится частью меня.
— Трус, — презрительно выношу я вердикт и сильнее стискиваю рукоять меча. — Убить беззащитную связанную девушку, которая и драться никогда не умела, мог только трус. Скрывать своё лицо то под маской моей фрейлины, то под кожей мачехи… Нравилось подносить мне туфли?
Самозванка запрокидывает голову и звонко, открыто хохочет, демонстрируя белизну зубов. Я же пользуюсь моментом и осторожно начинаю обходить её сбоку, выискивая слабое место для первой атаки. Напряжённо слежу за тем, как возвращается в её рукав обмотанное шерстяной нитью лезвие. Как бы самой не испустить дух от одного щелчка.
— Глупая, слепая девчонка, в гордыне своей никогда не видящая дальше носа! — фыркает самозванка, одаривая меня акульей улыбочкой. — Как же бесило выслушивать твои вечные жалобы. Но как же я был рад, когда твои амбиции дали мне шанс. Вы со своим муженьком всё сделали сами, а мне осталось лишь смазать колёсики… точнее, меч, с которым ты вышла на поединок. А потом ещё и столицу сама отдала мне в руки — представь, какого труда мне стоило изображать траур и не засмеяться в голос тогда в карете!
Туго сглатываю, приподнимая двумя руками меч чуть выше и не теряя концентрации. Если эта многоликая змея думает, что сейчас может вывести меня из равновесия пустой болтовнёй… то я уже потеряла всё, что мне было дорого. И эти насмешки как иглы без яда, не способны даже царапнуть: меня давно не гложет совесть за смерть отца, который и сам был бы рад моей кончине. А вот за гору тел снаружи палатки я не отмолю у богини прощения никогда. Никогда больше не проснусь в тёплых руках и не смогу быть счастливой.
Зато могу отомстить.
— Браво, представление вышло отличным, — издевательским тоном хвалю я. — Так может, скажешь, кто на самом деле заслужил овации? Для кого ты расчищал путь к трону?
Самозванка перестаёт посмеиваться и поджимает губы, смотря на меня с отчётливым снисхождением. Показательно разводит руки, и от самой седой макушки облика Глиенны пробегает по худощавому телу рябь. В блёклых серых глазах вспыхивает яркое зелёное пламя, меняя их цвет.
— О, тут мы оба унаследовали папочкину гордыню, — эхом раздаётся мужской, зычный голос, до ужасающего схожий с отцовским. — Путь к трону я расчищал только для себя самого. Это я — единственный истинный король Афлена. Единственный мужчина в династии, который и должен был править. Я, а не истеричные дуры.
Искажающая женскую фигуру волна добирается до ступней, окончательно превращая самозванку в высокого широкоплечего мужчину. Зачёсанные назад русые волосы и малахитовые глаза — точь-в точь отец, каким он предстал в показанном мамой видении из прошлого. Те же высокие скулы, только орлиный нос со свойственной гранийцам горбинкой и слишком светлая даже для северян кожа. Скривив полные губы, мужчина шутливо кланяется, и при движении его ног под сапогами чавкает лужа крови Таисы.
— Я знаю, кто ты, — стараясь не выдать шока, глухо признаю правдой услышанные от графа Тревийского сплетни. — Бастард короля. Сын Елены Хэссекской.
Он раздражённо дёргает головой, выдавая, как взбесила озвученная истина. Беру это на заметку. От запаха металла уже невозможно дышать, но я не выйду из палатки, пока этот подонок не заплатит за всё. Для меня факт родства с источником всего произошедшего кошмара не меняет ничего. Разве что делаю шаг назад, инстинктивно увеличивая расстояние между опасностью и малышом внутри меня: я рассчитывала на казнь самозванки, а не на бой с соперником-мужчиной, иначе бы взяла в подмогу Кеная. Ни капли не угасает решительное, почти навязчивое желание рубануть по его шее прямо сейчас. Меч дрожит в руках от сдерживаемого порыва, пока ублюдок показательно-лениво отряхивает рукав надетой под кольчугу рубахи.